Кортни Коул - Верум

– Где мне искать ответы? – спрашиваю я и отчетливо слышу отчаяние в своем голосе: я слишком устала от гнетущего неведения.

Я устала от секретов.

Я устала от того, что в моей жизни нет никакой ясности.

Он моргает.

– Ты найдешь все в Уитли, – наконец произносит он, – но тебе нужно быть осторожной. Тебе не понравится то, что ты обнаружишь.

Я киваю, потому что я уже знаю, что это будет далеко не приятное открытие.

Потому что оно может заставить меня считать Дэра чудовищем.

Он берет меня за руку на пути к его машине, и я не сопротивляюсь.

Потому что я хочу, чтобы его свет жил внутри его.

Потому что монстр живет внутри каждого из нас.

Это то, чем я поделюсь с Финном позже, когда я останусь одна в своей комнате.

Он внимательно смотрит на меня своими воображаемыми бледно-голубыми глазами.

– Может быть, – задумчиво заключает он, – но это не исключает того факта, что Дэр был в ту ночь на нашей горе, Калла.

– В ту ночь, когда ты погиб, – киваю я.

Он смотрит в сторону, и я понимаю, что ему совсем не нравится быть мертвым.

– Он был там? – спрашивает Финн, и по его тону я могу сделать вывод, что он уже знает ответ. – Или ты не знаешь?

Я вздыхаю, глубоко и громко, потому что я так устала быть единственной без всякого доступа к правде.

– Просто скажи мне, – настаиваю я.

– Я не могу, – просто и коротко звучит его ответ.

– Но ты ведь хочешь.

– Да.

Он поднимается с места и измеряет шагами комнату, словно худощавый молодой лев в своей клетке.

– Подумай, Калла. Ты прекрасно знаешь все сама.

Это так.

Я правда это знаю.

Это воспоминание находится где-то на кончике моего сознания, но никак не может проникнуть внутрь.

Я закрываю глаза.

Той ночью я была с Дэром. Я могу буквально услышать его слова.

Обеспокоенные, испуганные.

Собравшись с мыслями, я вижу скалы, похоронное бюро, луну.

Я вижу своего брата.

И он все еще жив.

А потом нет.

Моя мать.

Отец.

Мигающие огни машин полиции и «Скорой помощи».

Побережье.

А потом…

Что-то произошло.

Вспышка.

Я вытягиваю шею вперед, словно пытаясь получше разглядеть что-то.

Перед моими глазами проносятся чьи-то черные волосы.

Затем имя.

Я открываю глаза.

– Кто такая Оливия? – бессильно спрашиваю я.

Финн улыбается.

– Вот тебе и удалось что-то раскопать.

Если я буду внутри слишком долго, стены сожмутся вокруг меня, задавят меня всем своим весом.

Я ненавижу тишину, ненавижу эти высокие потолки, ненавижу то, что я совсем одна.

Я ненавижу, что я медлю позвать Дэра, чтобы рассказать ему, что я нашла в этом богом забытом месте, чтобы попросить забрать меня отсюда… потому что, если честно, мне совершенно некуда идти.

Я не могу вернуться домой.

Я просто не смогу находиться там снова, зная, что Финна больше нет.

Но видит бог, оставаться в этом доме я тоже больше не могу.

Прохладный колючий ветер сопровождает меня на пути к полям. Я прихожу к выводу, что здесь никогда не бывает достаточно тепло. Но лужайки предстают во всем цвету после дождя. Зеленые, яркие и пышные. Как сказал бы Финн в своем бесконечном квесте по изучению латыни… viridem – это означает зеленый. А зеленый символизирует жизнь.

Брусчатка, которой вымощена дорожка, постепенно сменяется мелкой галькой, когда я отхожу все дальше и дальше от дома, и буквально через минуту я оказываюсь на распутье. Дорога разветвляется здесь на две тропы. Одна ведет к лесу, а вторая – к красивому каменному зданию где-то на линии горизонта, утопающему в тумане и листве плакучих ив.

Этот домик маленький и загадочный, прекрасный и древний. И конечно же, мне не терпится рассмотреть его поближе. Без какой-либо задней мысли я направляюсь к нему по тропинке.

По мере того как я приближаюсь, мое любопытство только растет.

Когда я подхожу к нему вплотную, я чувствую отчетливый запах мха, витающий в воздухе, дух затхлости и сырости, который появляется в запертых долгое время пространствах или влажных помещениях. Это дыхание тьмы приносит вслед за собой ощущение, которое давит на меня со всех сторон. Я чувствую его вес на своих плечах, когда с трудом открываю массивную дверь, когда я читаю надпись «САВАЖ», высеченную на дереве, когда я делаю первый несмелый шаг в комнату, которая не видела живого человека, можно подумать, не один десяток лет.

Но совершенно определенно, она видела смерть.

Я стою посреди мавзолея.

Проведя все свое детство и юность в одном доме с похоронным бюро, я точно могу сказать, что знаю о смерти все. Мне известно, как она выглядит, как она пахнет и даже какая она на вкус, когда в воздухе стоит ее отчетливый дух.