Андрей Сенников - Врастая кровью

— Вика ведь не так уж и не права, на самом деле…

Оксана закрыла этюдник, осталось сложить его, отнести к машине и по приезду домой выбросить наброски вместе с воспоминаниями о нелепой и жутковатой поездке.

— Спроси у ста человек, что такое любовь, и получишь сто невнятных определений. Прочти сотню книг и узнаешь те же мысли, в огранке изящной словесности, но даже лучшие из них — это просто слова. Слова — не важны. Значение имеют лишь поступки…

Оксана слепо ощупывала пальцами потёртую фанерную поверхность этюдника…

— Вот, наш замечательный заведующий терапией мечется между людусом и прагмой, между тягой к удовольствиям и разумным расчётом, но спроси ты его о любви, он скажет, что это всего лишь гормональная целеполагающая мотивация к образованию парных связей. Нельзя сказать однозначно, что он неправ, вот только на деле от его понимания любви остаются вот такие вот Вики…

— А ты?! Что считаешь ты?!!

Она поднялась, заглядывая Степану в лицо близко, в своей обескураживающей манере…

— Я думаю, — сказал он, — Всё сводится к способности себя отдавать…

Тонкий птичий крик разнёсся над водой, отразился эхом, расколовшись о Ведьмин палец, и рассыпался по гребешкам водяной зыби солнечными бликами. Оксана поискала глазами чайку над рекой и по вдруг застывшему лицу Степана поняла, что никаких чаек здесь нет и быть не может.

Кричала Вика.

Она задыхалась от ярости.

Стискивала смешные девчачьи кулаки так, что белели суставы. Злость наполняла сердце легкостью, словно гелий воздушный шарик. Камень, свалившийся с души там, у дурацкого этюдника, прямо под ноги Степану, больше не давил, и вмятину от него залило ослепительно белой яростью. Горячей, как лужица расплавленного олова, которым она с удовольствием бы залила Степану рот, чтобы не лез, куда не просят. Он же заставил её, просто вынудил оголиться, точно так же, как это сделал тот, первый… Только вместо угроз и уговоров, обещаний пузырившихся в бокале дешёвого шампанского и раскатившихся к утру пыльными катыхами в темные углы холодного номера пригородной гостиницы, прибёг к любопытствующему сочувствию, от которого хотелось сбежать не меньше, чем от омерзительной раздвоенности и утраты себя, цельной, размазанной по жёсткому сукну дешёвого покрывала. По согласию…

Козёл!

Ныла поясница, и каждый шаг отзывался колющей болью, которая постепенно охватывала талию обжигающим поясом. Вику трясло от бешенства. Палатка впереди раскачивалась, и осоловелый Сергачёв, развалившийся в кресле с банкой пива в руке, походил на пресыщенного удовольствиями скота на палубе собственной яхты: бессмысленный взгляд и брезгливо опущенные углы рта.

Ему было скучно.

Он, конечно, расслышал хруст гальки под её ногами. Ветер немного утих, и Кия катила волны мягко, почти беззвучно. Зной растекался в воздухе травяной патокой, и облака залипли в небе неподвижно. Вика сбивалась с шага, когда под ноги подворачивались крупные камни, и взмахивала руками, словно марионетка, которую пьяный кукловод дёргал за ниточки, не выплывая из уютного беспамятства. У кукловода были тонкие беспокойные пальцы, как у Оксаны, и опухшие, полуприкрытые веки Сергачёва. Вика закусила губу. Он не собирался на неё смотреть, и объясняться не собирался. Для него она уже была в прошлом: измерено, взвешено и… отброшено за ненадобностью. Разбирайтесь сами…

Хлопнул полог палатки, картонная бирка от чайного пакетика глухо постукивала по кружке при малейшем дуновении воздуха, пластиковый стаканчик перекатился между тарелок, оставшихся на столе после завтрака, искра солнечного света застряла в капле на прозрачном боку. Виктор не шевелился и дышал ровно.

Это она строила на нём расчёт. Она притворялась.

А он её просто трахал.

Вика открыла рот и выпустила беззвучный крик одним долгим судорожным выдохом. Жилы на шее натянулись струнами, рёбра сжимали лёгкие, выталкивая ярость наружу, и, оказавшись на свободе, она рванулась, заслоняя собою всё, как Илгун-Ты заслоняло корявыми ветвями небо за спиной.

«И поэтому у тебя в багажнике „вепрь“ лежит?»

Слово звучало опасно. Коротко, жёстко и звонко, словно маслянистый щелчок. Вика прошла под тентом между палаток, мимо Сергачёва — кажется, он подобрал ноги, — убыстряя шаг. Огненно-зелёные блики скользили по бокам машины, как языки пламени, выжигавшего её изнутри. Вики прищурилась и вытянула руки вперёд, горячий воздух тёк между пальцами. Она должна что-нибудь сделать прямо сейчас. Ручка багажника обожгла пальцы, она надавила на скобу, потянула дверь.