Майкл Смит: Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование [litres]

Ханна не знала слова «обыденная». Тетя Зои махнула рукой и невнятно пояснила: «Ну, понимаешь… обыденная».

Потом Ханна нашла это слово в интернете. В интернете говорилось, что оно обозначает нечто, «имеющее отношение к обычным жизненным проблемам». Объяснение ничего особо не проясняло до тех пор, пока Ханна не сообразила, что это всего лишь второе значение слова и что его чаще употребляют в смысле «ничем не примечательный, неинтересный».

Тут Ханна кивнула. Она не совсем понимала, как может быть неинтересно то, что мама с папой не живут вместе, но начала сознавать, что неинтересной постепенно становится вся ее жизнь.

Потом Зои приехала с ночевкой, посидеть с Ханной, потому что папа уехал в командировку в Лос-Анджелес. Ханна ввернула слово «обыденный» в разговор и с удовольствием заметила улыбку тети. Осмелев, Ханна спросила, не проще ли в следующий раз ей самой съездить в гости к тете Зои, в большой город. Ей казалось (о чем она говорить не стала), что там у них будет больше возможностей сдружиться и найти какие-нибудь новые развлечения, в отличие от ничем не примечательных и неинтересных. Зои ответила: «Да, наверное» – и предложила сделать попкорн и посмотреть кино.

Что бы там ни означало слово «обыденный», Ханне хватало сообразительности понять, что «да, наверное» обычно значит «нет».

В общем, жизнь тянулась, как длинная передача в телевизоре, который невозможно выключить. Ханна ходила в школу, ела и спала. Каждые несколько дней мама присылала ей письмо по электронной почте, и раз в неделю они разговаривали по скайпу. Мейлы были короткими, все больше о погоде в английском городе Лондоне, где работала мама. Телефонные разговоры были лучше, но иногда казалось, что в роли мамы теперь другая актриса.

Ханна поняла, что когда (и если) мама все-таки вернется, то вряд ли станет жить вместе с Ханной и папой. Во всяком случае, не сразу. Без мамы было трудно, но терпимо. Мысли о маме Ханна сложила в воображаемый ларец, прикрыла его (не очень плотно, но так, чтобы мысли оттуда не высовывались и не заставляли ее плакать) и сказала себе, что туда можно заглядывать когда угодно. Воображаемый ларец был золотым и богато украшенным, как в сказке.

Еще труднее было без папы, хотя он всегда был рядом.

Он был рядом, но на самом деле его не было. В нем переменилось все, кроме внешности (хотя он часто выглядел усталым, а глаза больше не улыбались). Он обнимал ее перед сном. Он обнимал ее у ворот школы. Когда было что сказать, один говорил, а другой слушал. Но иногда Ханна неслышно входила в комнату, смотрела на папу, а его будто бы не было.

А в остальном ничего не изменилось.

Школа.

Домашние задания.

Еда.

Сон.

Школа.

Домашние задания.

Еда.

Сон…

…как волны, плещущие о пустынный берег. Жизнь стала скучной, серой и спокойной еще и потому, что все взрослые, с которыми общалась Ханна – учителя, родители ее друзей и даже языкатый тренер в спортзале, – теперь относились к ней иначе. Они были внимательными, заботливыми, постоянно улыбались и заглядывали ей в глаза. Из-за этого мир словно бы утратил острые края и все углы сгладились. Исчезли форма, цвет и движение, а также ощущение света и тени. Все превратилось в какой-то туман, будто живешь в облаке.

Однажды осенью Ханна сидела у окна и смотрела, как по дереву у дома прыгает белка. Зверек был таким живым и веселым, что Ханна ему позавидовала и внезапно поняла: ее жизнь стала «обыденной».

Ужасно, невыносимо обыденной.

Что ж, пожалуй, с этого и начнем.

Не волнуйтесь, дальше будет интереснее. Все это еще пока не история. Это предыстория, общий фон, знакомство с прошлыми и развивающимися историями, чтобы выбрать подходящее время и сказать: «А теперь давайте посмотрим, что случилось дальше».

Мы всё увидим.

Но прежде чем продолжать историю Ханны, надо познакомиться еще кое с кем.

Тем временем на веранде гостиницы «Палас-отель» в районе Саут-Бич, Майами, дремал старик.

«Палас-отель» – одна из множества гостиниц в стиле ар-деко на полумиле побережья; в 1980-е годы их бывшее великолепие восстановили, однако теперь они снова постепенно возвращались к прежней ветхости, будто такое состояние было для них самым удобным. На коленях старика лежала местная газета, но он ее не читал. На столике, в тени зонта, стоял бокал чая со льдом, и его содержимое давно достигло температуры окружающей среды. В чае трепыхалось какое-то крупное насекомое, будто пловец вольным стилем. Официант, который обслуживал веранду, неоднократно подходил к столику узнать, не хочет ли старый хрыч заказать новый напиток. Всякий раз оказывалось, что глаза старика закрыты. Он давно уже сидел без движения.