Дмитрий Костюкевич - Дорога вспять. Сборник фантастических рассказов

16, 17 февраля

Со стулом и аппетитом норма. К невесомости полностью привык.

Неприятное открытие: Володя обнаружил в интерьере белый налёт. Плесень. Её нашли также на тягах тренажёров и в углах обитаемых отсеков.

Связь с ЦУПом плохая, едва дозвонились. На Земле заинтересовались плесенью, но как-то вяло. Дали пару советов, просили прислать образцы.

Сделали гигиеническую уборку. Алексеевич орудовал пылесосом, я и Володя салфетками. Там, где бактерии успели сильно разгуляться, обработали фунгистатом.

Вроде вывели эту гадость, но с плесенью надо быть начеку. Космические микробы хоть и похожи на земные (зеленовато-белая плёнка), но дай свободу – колония живо разрастётся.

18 февраля

Сегодня состоялся ТВ-сеанс связи ЦУП – БОРТ – ЦУП, поговорили с семьями. Качество картинки и звука было плохим. Настя вела себя как-то неестественно. Словно и не женаты восемь лет. Крутила головой, отвечала односложно, не спросила о касании транспортника со станцией (а ведь журналисты настоящую орбитальную драму раздули). Даник сидел и смотрел на свои колени. А потом картинка накрылась. ЦУП извинился и чуть позже наладил телефонные переговоры. Разговор с Настей без телекамер немного успокоил, но она меня не слышала, говорила сама, будто переключилась, расслабилась, сказала, что в гости приехали мои родители и вообще всё хорошо. Вот и славно.

По поводу столкновения… тут ясности нет. Когда будем перестыковываться, снимем на видео элементы конструкции там, где случилось предположительное касание. Возможно, придётся «выйти», чтобы детально проинспектировать корпус. Я готов к «прогулке снаружи станции».

20 февраля

Прошлой ночь снился спуск на Землю двухлетней давности. В деталях. Построение для ориентации. Включение и отработка двигателя. Репортаж Димы. Сход с орбиты и вертикальная дорога к Земле. Я снова слышал, как с треском пиротехники разделяются отсеки. Видел в иллюминатор, как кусками отлетает экранно-вакуумная теплоизоляция. А потом увидел лицо Володи, оно было снаружи, за окном, и его покрывало что-то серое…

Неприятная концовка, проснулся встревоженным.

Такое ощущение, что на «Мире» (кроме меня, бортинженера Володи Мозякина и нашего командира Константина Алексеевича Дулая) есть кто-то ещё. Поганое ощущение. Хочется сбросить его, облететь комплекс, все его отсеки и модули, чтобы удостовериться в том, что и так очевидно – кроме экипажа из трёх человек на станции большего никого нет.

Связь с Землёй нулевая. Многочисленные операторы ЦУП и Наземных Измерительных Пунктов – куда все делись? Почему молчат?

Прошло 10 дней. Полностью адаптировались, распорядок дня налажен, работаем по австрийской экспериментальной программе. Особенно эффектно выглядит забор крови из вены.

Скучаю по дому. По Насте и Данику.

21 февраля

С плесенью справиться не удалось.

Нашли плесневой грибок на кабелях и разъёмах рабочего отсека. Но особо старательно вредитель потрудился над иллюминатором модуля «Квант». Оптические характеристики упали, на «окне», а также на эмалевом покрытии оправы видны растущие колонии. Кварцевое стекло словно протравили там, где обосновались мицелии.

Снова навели чистоту. Потом облетели весь комплекс – искали других «гостей». Я добрался до модуля «Спектр». Когда влетаешь в модуль или блок по стенке, а не потолку, получается забавный эффект: словно попадаешь в разные помещения. Это как войти в квартиру вверх ногами – и не узнаёшь сразу, где очутился.

В темноте я стал искать панель освещения, которая находится за люком. Неожиданно рука наткнулась на что-то странное, тёплое, живое под тканью. Меня прямо пробрало, я одёрнул руку и с опаской заглянул за люк.

Хорошо, что не вскрикнул. Там прятался Володя, в темноте я нащупал его ногу. Через пару секунд – мы оба хохотали.

Так Володя пошутил надо мной.

Вечером ЦУП передавал что-то бредовое, безумное даже…

Завтра допишу, пора на боковую (ха, в невесомости это выражение точно не появилось бы, видели бы вы каюту космонавта и его отдых в спальном мешке), уже три часа нового дня.

22 февраля

Так вот, связь с ЦУП восстановилась на несколько минут.

В эфире был только вой помех и голос, не похожий на голос ни одного из операторов. Что-то монотонное и невнятное. Иногда казалось, что нам читают какую-то инструкцию задом наперёд.

Володя нервничает. Алексеевич хмурится. Мне тоже радоваться нечему. Поговорили на резких тонах, все трое. Это не хорошо. Нарушили джентльменское соглашение (о запрете на ругань и претензии до обеда), которое приняли ещё до стыковки. Микроклимат отношений экипажа очень важен, здесь недопустима бестактность. Потом остыли – извинились, Володя, правда, скорей пробурчал.