Барбара Морриган - Чудовище и чудовища [litres]

Сэми с энтузиазмом схватил лезвие из металлического ящичка, стоявшего на столе, и бросился к телу старого рыбака, которого привезли сыновья вчерашним вечером.

– Сэм, – флегматично протянул Такута.

– А? – парень застыл посреди подвала с озадаченным лицом.

– Во-первых, это грязные лезвия. – После этих слов Сэм попятился назад и со смущённым видом бросил лезвие обратно. – А во-вторых, ты ничего не забыл?

– Ой, – растерянно пробормотал парень и начал неловко оглядываться по сторонам.

– Это ищешь? – Такута протянул ему дощечку с закреплёнными на ней листами плотной рисовой бумаги.

– «Утопленник»? Тейна Такута, вы бы хоть имя его написали!

– Это твоя работа, дорогой, – едко усмехнулся Такута, поймав осуждающий взгляд Сэма. Парень до сих пор воспринимал работу слишком близко к сердцу, в то время как Такута уже привык видеть в своих «пациентах» нечто иное, нежели личность, которой они когда-то были.

– Ну хорошо, – Сэм начал сосредоточенно что-то записывать, – мужчина, пятьдесят семь лет, телосложение среднее. Причина смерти – утопление. Время смерти…

– Погоди минутку. – Такута подошёл к столу и коснулся рукой большого тёмного пятна на колене старика. – Видишь?

– Эээ… – задумчиво протянул Сэм, – характерные следы утопления на коленях и кистях рук! – выпалил он с довольной улыбкой, будто бы ответил на каверзный вопрос посреди экзамена.

– Верно, но обрати внимание, – Такута резко одёрнул руку и кивнул в направлении пятна, – они не исчезают. Он умер больше суток назад.

– Хорошо, значит, время смерти…

– И более того, – вновь перебил его Такута, – какого они цвета?

– Коричневые…

– А какого цвета пятна на утопленниках?

– Розоватые с синеватым оттенком, – промямлил Сэм так, словно уже не был так уверен в своих заученных назубок знаниях.

– А что это значит? – усмехнулся Такута. – Правильно, Сэми. Нашему другу кто-то помог. И этот кто-то явно знает толк в хороших соляных ядах.

Сэм бросился записывать услышанное, как вдруг сверху донёсся звук колокольчика у двери.

– Пиши, я открою, – успокоил подопечного Такута и, быстро, но тщательно отмыв руки, бросил на стол рабочие перчатки и поднялся по лестнице, покинув холодный подвал.

Распахнув дверь, он замер в проходе, на мгновение потеряв дар речи. Перед ним стоял не кто иной, как знаменитый капитан Ри. Такута невольно скривил недовольную гримасу. Он никогда не был рад лишний раз видеть этого человека. Однако сейчас капитан не выглядел тем привычным слишком громко и неприятно смеющимся Ри. Сейчас он тяжело дышал, его лицо было грязным и бледным, а на руках его покоилось изуродованное тело, завёрнутое в его пропитанный кровью плащ. Учитывая то, что Ри соизволил сам посетить Такуту, а не по обыкновению отправить тела, которые удалось вытащить из логова зверя, кому угодно другому, ситуация явно приняла более серьёзный оборот. Ри смотрел на Такуту, по-видимому, силясь что-то сказать, но его губы могли только нервно подрагивать и кривиться, не в силах произнести ни слова.

Такута тряхнул головой и первым начал разговор:

– О, я и забыл, что вчера был день рейда, – сдавленно проговорил он, – почему же именно я наконец-то удостоился чести принимать твоих ребят?

Ри ничего ему не ответил, лишь посмотрел Такуте прямо в глаза холодным взглядом со смесью отчаяния и гнева.

– Ладно, не важно. Заноси.

Такута обошёл вокруг стола, то и дело бросая задумчивый взгляд на тело. В этот раз всё обернулось совсем иначе: перед ним лежала девушка, облачённая в кожаные доспехи. Она была совсем молодой – на вид не больше двадцати лет. Её грудная клетка была пробита насквозь в нескольких местах, и даже у привыкшего к смерти Такуты от этого зрелища сжималось сердце. Хоронить молодых особенно сложно, и именно поэтому он всегда старался абстрагироваться от своих «пациентов», воспринимая тело исключительно телом, но отчего-то в этот раз ему никак не удавалось этого сделать. Они с Сэмом усадили девушку на стол, пытаясь совладать с непокорными деревенеющими конечностями, и с трудом освободили её от доспехов. Те никак не хотели поддаваться – покойников вообще тяжело раздевать: их обмякшие или, наоборот, окоченевшие тела то и дело норовят выскользнуть из рук или принять максимально неудобную позу, а здесь задача усложнялась в несколько раз. Ведь даже живого человека облачить в доспехи – задача не из лёгких. А стащить поддоспешную кольчугу с мертвеца – мучение, которого врагу не пожелаешь. Спустя почти час стараний тело девушки наконец-то расположилось на столе, не обременённое лишними деталями. Она была достаточно красивой: с ровной загорелой кожей и густыми каштановыми волосами, едва достававшими до плеч. Когда-то, вероятнее всего, она могла похвастаться точёной фигуркой, но сломанная в нескольких местах нога, выбитая из бедренного сустава, и перепачканная тёмной кровью грудь несколько смазывали полную картину.