Керри Манискалко - Побег от Гудини [litres]

При напоминании о травме ногу обожгло болью. Хромота. Кого-то эта новость могла бы уничтожить, но не меня. Мое будущее не в бальном зале, а в тесной лаборатории. А трупам все равно, грациозно я хожу или нет.

Мне требовалось срочно разрядить обстановку. Все складывалось слишком мрачно, и, учитывая тяжесть моей травмы, мне нужны были позитивные мысли. Я жива. А с остальным разберемся. Я мысленно улыбнулась: получилось слишком уж похоже на Мефистофеля.

– За любовь приходится платить, – поддразнила я. – Но она того стоит.

Томас вдруг встал, и мои руки сразу же затосковали по его теплу. Я еще раз прокрутила в уме свою шутку, гадая, что именно его задело.

– Тебе нужно отдыхать, – сказал он, избегая моего взгляда. – Скоро придет твой дядя, чтобы обсудить приготовления к отъезду. Да и Лиза топчется снаружи.

– Томас… что…

– Уодсворт, отдыхай. Я скоро вернусь.

Я сжала губы, не доверяя голосу. Томас взял шляпу и пальто и торопливо вышел из лазарета, как будто ему было тяжело меня видеть. Я постаралась не принимать это близко к сердцу, хотя несколько слезинок сумели просочиться сквозь дамбу, которую я возвела. Похоже, Томас Кресуэлл исчезал из моей жизни так же, как и карнавал.

Из сна меня выдернуло чье-то присутствие. Я потерла глаза, но садиться не стала.

– Томас?

– Нет, любовь моя. Я гораздо красивее. Спишем эту оговорку на кровопотерю.

Несмотря на боль, я улыбнулась.

– Томас сказал, что вы с Гудини уже ушли.

– Да, я прошел половину доков и решил, что вы сойдете с ума от страсти. – Мефистофель осторожно взял мои руки в свои. Его ладони были грубыми и мозолистыми, доказывая, что он часто ими работает. Он успокаивающе проводил большим пальцем по моим. – Я не хотел, чтобы сильная тоска по мне помешала вашему выздоровлению.

Я покачала головой.

– Обаятельный, как всегда. – Я попыталась перегнуться через край кровати и поморщилась. – Вы не откроете ящик?

– Там же нет змеи, которая только и ждет, чтобы укусить?

Я закатила глаза.

– Хорошо. Я не против оставить ваш перстень себе. За рубины можно выручить приличные деньги.

Я никогда не видела, чтобы Мефистофель двигался с такой скоростью, даже во время своих причудливых номеров. Он взял перстень и сморгнул затуманившие глаза слезы.

– Спасибо.

– А то, как же людям вас шантажировать? Я не могла допустить, чтобы вы сбежали без него.

– И правда, – улыбнулся он. – Обещайте, что будете хоть немного скучать по мне.

– Когда-нибудь, много-много лет спустя, унылым декабрьским вечером я, возможно, вспомню о вас.

– И? – с надеждой спросил он.

– И полюбопытствую: а ванну вы принимаете тоже в маске?

Его смешок получился мрачным и глубоким.

– Вам незачем любопытствовать, дорогая. Я охотно покажу вам лично. В моей каюте или в вашей? – Он посмотрел на мои повязки. – Наверное, стоит отложить наше свидание. Не хочу, чтобы вы залили кровью этот костюм. Плохо для бизнеса.

– Я буду по вам скучать, – сказала я, потому что это было правдой. Я уже отвыкла ее говорить. Учиться ловкости рук было интересно, но играть эту роль постоянно – не для меня. В будущем я хотела бы говорить только правду. Притворство не только запутало меня, но и чуть не нанесло Томасу необратимого вреда.

– Знаю. Невероятная неотразимость – мой крест. – Веселье в его взгляде погасло, сменившись какой-то неуверенностью. – Скажите… был ли у меня на самом деле шанс добиться вашей руки? Или все между нами было ложью? Танцы, смех… наверняка не все это было притворством.

Глядя в его темные глаза, я с бьющимся сердцем представляла другое будущее. В котором тоже были бы наука и свобода. Страсть и театральность. В таком будущем я могла быть счастлива, и даже больше. С помощью науки мы создавали бы невероятные механизмы и магию, поражали толпы людей и получали славу. Я могла бы путешествовать по всему миру и не ограничиваться ролью, которую общество считало подобающей. Из Мефистофеля вышел бы чудесный муж, который никогда бы не связывал меня, разве что на сцене. Я могла быть очень довольна таким будущим. Я была бы свободнее акробатов, перелетающих с одной трапеции на другую.

Но мои сердце и душа всегда будут принадлежать другому человеку. Мы с Томасом были партнерами во всех смыслах. И хотя мне было немного грустно представлять жизнь без магии и непринужденных улыбок Мефистофеля, думать о жизни без Томаса Кресуэлла было невыносимо. Оставить его все равно что жить, лишившись сердца.