Кассандра Клэр - Красные свитки магии [litres]

Алеку хотелось сказать, что все в порядке. Магнус был в безопасности. Алеку ничего не оставалось больше желать.

Он попытался поднять руку, чтобы прикоснуться к щеке Магнуса. Но не сумел.

Вокруг стало совершенно темно. Лицо Магнуса поблекло, постепенно растворилось в тумане, и его, подобно всему остальному, поглотило беззвездное ночное небо.

Плюющийся кислотой демон уничтожил половину мебели в их купе и сильно повредил стены. На самом деле, сильно пострадал весь поезд, но это было скрыто от обычных людей, персонала и пассажиров, при помощи хитроумной комбинации гламора и намеков на разгульную вечеринку члена одной из европейских королевских семей.

Магнус занимался восстановлением деревянной обшивки и заодно переделывал орнамент по своему вкусу, когда услышал, что Алек пошевелился под одеялом. Движение было едва заметным, но Магнус ждал его всю ночь.

Он обернулся, и Алек снова пошевелился. Чародей поспешил к нему и присел на край кровати.

– Привет, красавчик, как ты себя чувствуешь? – прошептал он.

Алек, не открывая глаз, протянул ему руку. Это был молчаливый жест доверия, жест мальчика, который всегда может рассчитывать на любовь, помощь и поддержку близких в случае болезни или горя. Магнус вспомнил тот день, когда он сам впервые появился в Институте; его вызвали туда, чтобы он исцелил Алека, пострадавшего в схватке с демонами. Изабель была в панике, Джейс с белым, как мел, лицом, расхаживал по комнатам.

Та сцена напомнила Магнусу о далеких временах, о нефилимах, которые когда-то были ему дороги, и о том, как сильно они были дороги друг другу. Догадавшись о безграничной любви между Уиллом и Джемом, он изменил свое отношение к нефилимам. А когда он увидел Джейса – бесстрастного, уверенного в себе Джейса – обезумевшим от горя, этот молодой Охотник стал нравиться ему намного больше.

А сейчас рука Алека была протянута к нему, и Магнус принял ее, как принял доверие и любовь юноши. Кожа Алека была прохладной на ощупь. Магнус поднес к лицу руку Алека, прижал ее к щеке, на миг закрыл глаза и разрешил себе расслабиться, поддаться невероятному облегчению. Алек остался в живых. Большую часть ночи его терзала лихорадка, но у Магнуса имелся обширный опыт в исцелении нефилимов.

Ведь Сумеречные охотники, какими бы любящими друзьями они ни были, все без исключения являлись безрассудными сумасшедшими, понятия не имевшими об осторожности.

Сегодня ночью Алек, спасая жизнь Магнусу, тоже повел себя безрассудно, как безумец. Он вспомнил, как Алек в мокрой одежде, покрытый кровью и пеплом, покачиваясь, шагал по крыше вагона, который несся по извилистой дороге через горные перевалы. Когда Магнус представлял себе это зрелище, его сердце разрывалось одновременно от тревоги и желания.

– Бывало лучше. – Постель Алека была влажной от пота, но лицо его снова приобрело более или менее здоровый цвет. Он сел на постели, и простыня соскользнула с его обнаженного тела. – Но бывало и хуже. Спасибо за то, что вылечил меня.

Магнус приблизил свободную руку к Алеку и подержал ее на некотором расстоянии от груди больного. Слабо светящееся голубое «облачко» возникло из его ладони, на пару секунд зависло в воздухе, затем «впиталось» в кожу Алека.

– Сердце бьется ровнее. Тебе следовало сразу сказать мне, что тебя ужалил ядовитый демон, ты должен был попросить исцелить тебя.

Алек покачал головой.

– Если ты помнишь, в тот момент демон-осьминог как раз уносил тебя в какую-то черную дыру.

– Да, – согласился Магнус. – Я находился на пороге смерти. Я тебе очень благодарен за то, что ты спас мне жизнь. Я сильно привязан к собственной жизни. Тем не менее, если снова встанет вопрос выбора между твоей безопасностью и моей, Алек, помни, что я уже прожил на этом свете много, много лет.

Было странно произносить эти слова вслух. Бессмертие – одна из тех вещей, о которых сложно говорить. Магнус едва помнил юность, хотя, с другой стороны, он никогда не был старым. Он был близок со смертными различных возрастов, но до сих пор не мог постичь, что означает для них течение времени. А они, в свою очередь, не могли понять его.

Но отказаться от общения со смертными существами означало порвать все связи с этим миром. Он знал: тогда жизнь превратится в долгое ожидание конца, без тепла, понимания, любви. Пройдет время, сердце его окаменеет и умрет. После ста лет одиночества любое разумное существо лишится рассудка.