Лорет Уайт - Колыбельная для моей девочки [litres]

«Утекай, утекай! Вскакуй до шродка, шибко! Шеди тихо!»

Энджи откуда-то знала смысл застрявших в памяти слов: «Беги, беги! Забирайся сюда, внутрь!»

Теперь она не сомневалась, что в детстве понимала по-польски и что голос, в панике заклинавший ее сидеть тихо, принадлежал матери или женщине, заботившейся о ней как мать.

Дорога пошла в гору. После поворота Энджи сбросила скорость и сверила адрес на столбе, отмечавшем начало крутой аллеи. Да, вдова Арнольда Войта живет здесь. Энджи подъехала к большому бревенчатому дому, выкрашенному бледно-серой краской, и остановилась у гаража.

Охваченная волнением и ожиданием, она глядела на дом. Сейчас она лично встретится с женой полицейского, который занимался поисками ее родных три десятилетия назад.

– Входите, пожалуйста, я Шэрон Фаррадей, мама вас ждет! – Дверь открыла хрупкая брюнетка с небрежным понитейлом, который, однако, украшал обладательницу: выбивающиеся вьющиеся пряди красиво обрамляли лицо. – Проходите к ней сюда.

Сняв ботинки и пальто, Энджи прошла за Шэрон Фаррадей в гостиную с деревянным полом, сводчатым потолком и стеклянной стеной, за которой открывался вид на раскинувшийся внизу город и залив Беррард. Верхушки небоскребов торчали из плотной тучи, опустившейся на Ванкувер. На полу среди разбросанных игрушек сидела очаровательная шалунья лет трех в штанишках с помочами и фланелевой рубашке. Светло-рыжие волосики были заплетены в косички.

– Привет, – произнесла девочка, с интересом уставясь на Энджи круглыми голубыми глазками.

– Кайли, это Энджи Паллорино, – сказала Шэрон. – Она пришла в гости к бабушке.

– А у меня динозавр, смотри! – Кайли протянула Энджи пластмассовую игрушку. – Он бронтозавр!

– Ясно, – Энджи нагнулась и оглядела игрушку.

– Мне на Рождество подарили. А тебе что подарили?

Энджи улыбнулась, вспомнив, как в сочельник занималась любовью с Мэддоксом на его яхте. Бушевал шквал, по палубе лупил дождь…

– Ну, динозавра мне точно не подарили.

– Жадины! – расплылась в улыбке Кайли, сморщив веснушчатый носик.

– Да уж, – выпрямившись, Энджи загляделась на фотографии на каминной полке. Счастливая семья – мама, папа и дочка, а в соседней рамке – пожилой человек с буйной седой шевелюрой, с удочкой в руке, обнимающий за талию худенькую женщину с серебристыми волосами и искренней улыбкой.

Энджи кивнула на фотографию:

– Ваши родители?

– Да, – ответила Шэрон. – Великий детектив и его домохозяйка-жена.

Энджи невольно взглянула на Шэрон, удивившись прорвавшейся в голосе обиде.

Хозяйка смущенно повела плечом:

– Я не хотела быть резкой, но знаете, когда человек работает в отделе тяжких преступлений… Этого не объяснить. Я практически не видела отца, пока три года назад он не вышел на пенсию, а у меня уже своя семья, я давно выросла. А на пенсии он прожил всего полтора года… – голос Шэрон дрогнул, глаза потемнели: – Вот так ждешь, ждешь заслуженного отдыха, мечтая насладиться жизнью и общением с детьми, а тут раз – и все, песня кончилась…

– Хочешь поиграть? – перебила Кайли. – Я тебе тираннозавра дам!

Энджи некоторое время смотрела в глаза Шэрон, потом перевела взгляд на Кайли. В этом возрасте окровавленную Энджи затолкали в бэби-бокс. В галлюцинациях ее преследует похожая малышка в розовом платье… По спине побежали мурашки, и Энджи Паллорино стряхнула с себя оцепенение:

– Сейчас не могу, Кайли, меня твоя бабушка ждет.

Шэрон указала на лестницу:

– К маме туда. – Понизив голос, она добавила: – Память у нее уже не та, что раньше, она иногда заговаривается и очень расстраивается, если не помнит. Вы уж с ней помягче.

– Конечно, – отозвалась Энджи, стараясь не выдать разочарования, и пошла вниз по деревянным ступеням.

– Надеюсь, вы любите овсяное печенье – мама все утро печет! – прибавила Шэрон.

Внизу дверь была приоткрыта. Энджи постучала и заглянула внутрь:

– Миссис Войт, здравствуйте, можно к вам?

Миниатюрная старушка с серебристыми волосами, в которой Энджи узнала женщину с фотографии, выглянула из-за угла. На ней был оранжевый фартук с огромными фиолетовыми баклажанами.

– Я Энджи, – представилась Паллорино, проходя в кухню-гостиную.

– Очень приятно, Ванда, – с английским акцентом ответила старушка. Рука у нее оказалась холодной и маленькой, как птичья лапка. – Арнольд был бы счастлив, что вы заинтересовались этим делом. Тайна девочки из «ангельской колыбели» не давала ему покоя до самого конца…