Роберт Блох - Рассказы. Том 4. Фатализм [Компиляция, сетевое издание]

Гробовщик заметно вздрогнул.

— О, джентльмены, — сказал он, когда мы открыли дверь. — Еще одно. Обычно, когда кто-то покупает гроб, у него есть имя и адрес.

Симпкинс обернулся.

— Найдешь меня на кладбище Эвереста, — предложил он со злорадством. — У меня там хорошая могила.

Харрис задрожал.

— Загляни как-нибудь, — добавил Симпкинс. Когда мы закрыли дверь, гробовщик повернулся и побежал обратно в свою контору.

Его плечи тяжело вздымались.

— Посмотри, что ты наделал, — упрекнул я, когда мы забрались в машину. — Он, наверное, не сможет работать еще неделю.

Мистер Симпкинс раскаялся.

— Я просто хотел пошутить, — извинился он. — Кроме того, пусть он закроет похоронное бюро, если хочет. В любом случае это мертвый бизнес.

Я вздрогнул, когда мы отъехали, ведь я мог бы научиться терпеть рядом вампира, но его каламбуры — никогда. Если мистер Симпкинс не будет хорошо себя вести, то в один прекрасный день найдет у себя на подушке червей.

Последующие дни были неожиданно приятными. Жизнь быстро вошла в ровную колею.

По утрам я обычно ходил на конюшню и приносил Гериманксу овес и сено. Потом поливал Миртл. Вторую половину дня я проводил с Маргейтом, пытаясь переписать его беспорядочные записи и привести в порядок его справочную литературу в какой-то картотеке. По вечерам я иногда брал Джори на прогулку.

Каждую субботу вечером нужно было купать его. На третьей неделе мне выпала довольно неприятная обязанность побрить его, но в целом я справился превосходно. В полнолуние я позвонил в город и заказал пару мотоциклетных очков. Они сидели на его глазах лучше, чем обычные темные очки, и он пережил трудные дни с минимальным воем.

Система Маргейта, казалось, хорошо контролировала его ликантропические инстинкты. Через несколько недель в доме мистера Маргейта все было в порядке. Моя работа в его кабинете подошла к концу. Он смог работать над книгой с хорошо упорядоченными источниками. Я редко видел его в те дни — он проводил большую часть своего времени, делая новые заметки.

Рассказ Джори сразу же привлек его внимание. Джори был довольно глуп и неграмотен, поэтому было трудно извлечь из него связную информацию. Но Маргейт не сдавался. Мое первое ощущение необычности его гостей почти полностью рассеялось.

Благодаря постоянному общению человек может приспособиться почти ко всему. Меня больше не шокировало, когда Джори на моих глазах принимал свой волчий облик.

Зрелище мистера Симпкинса, храпящего в своем погребальном гробу, тоже не тревожило меня. Приглушенный голос Миртл из-за ствола дерева стал таким же естественным явлением, как шелест ветвей вязов. Гериманкс вообще не беспокоил меня. Он шил новую форму для соревнований, героически хвастался своими гоночными способностями и в последнее время был поглощен системой упражнений по физической культуре, которые выписывал журналами по почте. Возможно, изоляция приучила меня к необычному. Мои обязанности были легки, еда превосходна, и часы проходили быстро. Кроме того, там была Трина. Я в два счета вытащил ее из бочки.

На второй неделе я начал копать бассейн. Я работал один, но регулярно и с устойчивым ритмом, который установил для себя.

Спустя неделю я уложил бетон. На пятой неделе работ бассейн был завершен. Трина, конечно, не знала. Я спланировал это как сюрприз для нее, с разрешения Маргейта. Когда я вынес ее из подвала, она подумала, что я тайком протащил ее в солевую ванну — частая моя практика, в чем я вполне мог бы признаться.

В конце концов, мы с Триной очень подружились. У меня достаточно широкий кругозор, чтобы не обращать внимания на такие мелочи, как эти изумрудные волосы. В тот день я взял ее с собой и понес к бассейну.

Сначала она не могла говорить.

— Ооооо! — взвизгнула она. Я нежно бросил ее в воду. Она весело плескалась. Через мгновение она подплыла и обняла меня за шею.

— Это замечательно! — прошептала она и поцеловала меня. Это было в первый раз, но не в последний. Мне он показался очень милым. Поцелуй русалки влажный и немного соленый, но очень волнующий.

В центре бассейна я соорудил небольшую каменную насыпь.

Она грелась на солнце, как Лорелея, ее бледные кудри мерцали в свете дня, а блестящая чешуя мерцала на фоне воды. Ее длинные, тонкие пальцы манили меня. Я вошел в дом и одолжил пару плавок у Маргейта, чтобы присоединиться к ней.

После этого время прошло очень стремительно. Я провел с ней несколько часов на скалах. Какое-то время мы плавали, и Трина пела мне старые бретонские морские баллады с пикантным фламандским акцентом. Некоторые из них были слегка похабными, полагаю, хотя не очень хорошо понимаю по-французски. Впервые в жизни с тех пор, как попала в сети капитана Холлиса, Трина была счастлива.