Роберт Блох - Рассказы. Том 4. Фатализм [Компиляция, сетевое издание]

Он вновь предложил выступить моим проводником, но я возразил ему.

— Дайте мне испробовать собственные крылья, — улыбнулся я. — В конце концов, рано или поздно мне придется этому учиться. Я обещаю, что буду очень осторожен. На этот раз я позабочусь о том, чтобы не повредить тело. После отыщу место погребения, и мы проведем эксперимент. Я выберу подходящего новобранца, мы откопаем его могилу, и тем самым опробуем наш план в миниатюре.

Он воспринял мое предложение благосклонно. И в эту ночь я отправился на охоту в одиночку.

Вернулся я лишь на рассвете, когда заря окрасила восток, и тут же забылся сном до следующего вечера.

Ночью мы говорили, и я рассказал ему о своем успехе.

— Его зовут Сидни Д. Гаррат, — сказал я. — Профессор колледжа, около сорока пяти. Я обнаружил его, когда он бродил по дорожкам возле кампуса. Аллея была темной и пустой. Он совсем не сопротивлялся. Я оставил его там. Не думаю, что ему станут проводить вскрытие — ранки на шее практически не заметны, к тому же все знали, что у него больное сердце. Он жил один. Денег у него немного. А это значит, что похороны будут дешевыми и скорыми. Его похоронят на кладбище Эверест завтра. И следующей ночью мы туда отправимся.

Мой компаньон кивнул.

— Ты все сделал хорошо, — сказал он.

Остаток ночи мы потратили на составление плана. Мы отправимся на Эверест, найдем ночного сторожа, уберем его, а затем отыщем могилу профессора Гаррата.

Именно за этим следующим вечером мы вновь и пришли на кладбище. Вновь полуночная луна глядела на нас сквозь гигантское окно среди туч. Вновь ветер нашептывал что-то, а деревья склонялись в мрачном почтении на нашем пути.

Мы подкрались к домику ночного сторожа и, заглянув в окно, увидели его сутулую фигуру.

— Я постучу, — предложил я, — а затем, когда он выйдет…

Мой компаньон мотнул головой.

— Только никаких клыков, — прошептал он. — Он слишком стар, и поэтому нам бесполезен. Я припас более подходящее оружие.

Я пожал плечами. Потом постучал. Старик открыл дверь и заморгал на меня слезящимися глазами.

— Што такое? — прохрипел он недовольно. — Нельзя шляться по кладбищу ночью…

Длинные пальцы сомкнулись вокруг горла сторожа. Мой спутник толкнул его в сторону ближайших кустов. Его свободная рука взлетела и опустилась, очертив сверкающую дугу. В дело пошел нож.

Следом за тем мы заспешили вдоль тропы, пока запах крови не отвлек нас от нашей миссии. Вдалеке, на склоне холма, где обретали свой последний покой бедняки, я увидел очертания свежей могилы.

Моему спутнику пришлось вернуться в сторожку, чтобы взять лопаты, которые мы забыли в спешке. Луна стала нашим фонарем, и под завывания ветра мы принялись за свое жуткое дело.

Никто не видел и не слышал нас, лишь пустые глаза и оглохшие уши тех, кто лежал под землей.

Нам пришлось хорошенько потрудиться, прежде чем мы добрались до гроба и вытянули его наружу. Могила была глубокой, очень глубокой. Гроб лежал на самом дне, и мы с трудом подняли сосновый ящик.

— Ужасная работа, — признался мой компаньон. — На мой взгляд, эту могилу копал непрофессионал. Все сделано неправильно.

Гроб сосновый, но слишком толстый. Ему самому ни за что было бы не выбраться наружу. Не проломиться сквозь доски. И земля утрамбована слишком плотно. Зачем тратить столько сил на дешевую могилу?

— Все это неважно, — прошептал я. — Давайте открывать. Если он ожил, нам следует поторапливаться.

Вместе с лопатами из домика сторожа мы прихватили молоток, и мой спутник лично спустился в яму, чтобы вынуть гвозди из крышки. Я услышал, как задвигались доски, и заглянул через край могилы.

Он стоял, склонившись над гробом, вглядываясь в него, и в лунном свете его лицо походило на бледную маску смерти. Я услышал, как он зашипел.

— Почему гроб пуст? — выдохнул он.

— Ненадолго!

Я вынул из кармана разводной ключ, замахнулся, и, сокрушая череп моего компаньона, обрушил вниз со всей возможной силой.

После этого спрыгнул в яму, запихал извивающееся тело в могилу, закрыл крышкой и вернул толстые гвозди на их места.

Я слышал его мольбы переходящие в приглушенный крик, все затихающий, по мере того, как я накидывал землю поверх крышки гроба. Запыхавшись, я работал до тех пор, пока не стихли последние доносящиеся снизу звуки. Я плотно утрамбовывал землю — еще плотнее, чем когда копал могилу в первый раз.

И вот, наконец, все было кончено.

Он лежал там, безымянный, бессмертный; лежал под шестью футами земли в прочном деревянном гробу.