Роберт Блох - Рассказы. Том 5. Одержимость [Компиляция, сетевое издание]

Я повернулся к Олсону.

— Я предлагаю вам сверить следы шин на подъездной дорожке с шинами автомобиля Слейда, — сказал я. — Они совпадут.

— И что это доказывает? — крикнул Слейд. — Ты и мою машину загнал сюда сегодня.

— Вам нужны еще доказательства? — сказал я. — Сделаю тебе одолжение. Прежде всего, я попрошу Олсона осмотреть все наши ногти. Химик может найти что-нибудь из того, что найдет под твоими ногтями, Слейд. Хочешь, я покажу им палача?

— Ах ты грязный…

Он подошел ко мне как в тумане. В комнате было шесть пистолетов, но они не смели стрелять. Слэйд оказался сверху, и мы вместе перелетели через стул. Раздавались крики и вопли, но я был слишком занят, чтобы заметить их. Руки Слэйда обхватили мое горло. Они были похожи на узел палача. Я рванул их, а потом ударил кулаком вверх. Я подставлял плечи под каждый удар. Что-то просело, подалось. Руки обмякли. Петля больше не висела у меня на шее. Я поднял Слейда и отряхнул его.

— Вот вы где, лейтенант, — сказал я. — Не забудьте сделать химический анализ вещества у него под ногтями. Вы найдете краску. Ту же краску, которой он делает вывески в депо.

Тэтч шагнул ко мне.

— Одна вещь все еще озадачивает меня, — сказал он. — Что насчет этой висящей фигуры?

— Вот тут-то и появляется краска, — сказал я ему. — Видишь ли, весь план Слейда зависел от того, чтобы повесить на меня обвинение, он должен был придумать способ заманить меня в дом. И он показал мне висельника.

Я подошел к окну и опустил штору.

— Вот он.

Олсон тихо присвистнул. На оконной раме была нарисована искусно выполненная фигура человека, болтающегося на веревке. Фигура, которую я видел как тень, когда я остановил автобус в полночь.

— Слэйд, вероятно, намеревался вернуться и поменять шторы позже, — рискнул предположить я. — Но теперь у него не будет такой возможности.

Я обнял Кей за плечи.

— Не унывай, малыш, — сказал я. — Завтра я куплю тебе новый абажур.

Эта идея, казалось, пришлась ей по душе. Она посмотрела на меня, но я посмотрел на Слейда. Теперь они забирали его с собой. Он взглянул на болтающуюся фигуру на оконной раме, которая раскачивалась взад-вперед, хлопая на ночном ветру.

Он слегка вздрогнул. Тогда я понял, кого напоминает мне Слейд. Он выглядел как человек, который достиг конца своей веревки.

В первую их встречу Филипп Эймс не обратил на Нэнси никакого внимания. В этом не было ее вины — в конце концов, она была всего-навсего пятнадцатилетней дурочкой. Но прошел целый год. Все изменилось.

В июне Нэнси с семьей снова приехала на Барсучье озеро. И, конечно же, первым делом ей жуть как захотелось узнать, в этих ли краях до сих пор пребывает Филипп Эймс.

Хэйди Шустер утверждала, что да, пребывает. Мистер Эймс не покидал озерный край весь год, даже не смотря на адские холода, лютующие здесь зимой. Все эти сведения Хэйди добыла у мистера Прентиса, а уж Прентис-то подвести не мог. Этот проныра знал всех — и про всех.

Едва подвернулся случай, Нэнси решила прогуляться вдоль дороги, ненавязчиво подбиравшейся почти вплотную к дому мистера Эймса. Тот, правда, встретил ее крепко закрытой дверью и наглухо зашторенными окнами — ни единой щелочки, даже не поподглядывать! Впрочем, ни на что другое Нэнси и не рассчитывала — в дневное время Эймс едва ли нос наружу казал, да и вообще жил затворником. Хэйди Шустер говорила, это из-за того, что он пишет докторскую диссертацию. От работы Эймс отрывался только вечерами.

— Но ведь если подумать, для тебя так даже лучше, да, да, да? — хихикала Хэйди и пошленько-заговорщически подмигивала ей. Нет, ну и стерва! Знает ведь прекрасно, что мистер Эймс Хэйди нравится. Ничего, хорошо смеется тот, кто смеется как лошадь.

Нэнси не считала нужным скрывать свои чувства к Филиппу Эймсу. Ей, в конце концов, шестнадцать. Она знает, чего хочет — и имеет на это полное право. А Эймс — он ведь совершенно необыкновенный! Во-первых, высокий и статный. Это большой плюс. Во-вторых — брюнет, темноглазый, с бледной-бледной кожей. Бедняга, наверное, даже к берегу озера не ходит, когда солнышко выглядывает. Многое бы Нэнси дала за то, чтобы повидать, как он в плавках щеголяет! Многое бы дала и за то, чтобы он проводил с ее родителями столько же времени, сколько раньше. Родители с ним крепко сдружились, особенно ее отец, Ральф. Ну, оно и неудивительно: он-то умел всех располагать к себе, в отличие от супруги, Лоры.