Виктор Лаваль - Подменыш [litres]

Аполлон бросил кирку и, взяв лопату, опустил ее к земле, нажал сверху правой ногой. После того как лопата погрузилась на две трети, он нажал на рукоять, и послышался треск, словно кто-то смял бумажный пакет. Аполлон вытащил лопату, сделал шаг вперед и повторил процедуру. Через двадцать минут он полностью снял верхний слой дерна с могилы, легко отбрасывая в сторону слипшиеся комья, которые в темноте напоминали использованные чайные пакетики.

К тому времени, когда он закончил, в руках у него пульсировало обжигающее пламя. Было слишком холодно, чтобы вспотеть, но его лицо стало влажным, а дыхание таким громким, что казалось, будто рядом с ними стоит собака. Когда Аполлон взглянул на Патриса, он обнаружил, что тот стоит, вытаращив глаза.

– Где ты научился такому дерьму, городской парень? – спросил Патрис.

– Мы с Эммой часто смотрели шоу о том, как улучшить свой дом, – объяснил Аполлон, который тяжело дышал.

Патрис кивнул.

– Мы с Даной тоже их смотрим.

Аполлон отбросил лопату в сторону.

– А теперь дай мне ту штуку, – сказал он.

Патрис дал Аполлону кирку. Ни один из них не знал, как она называется. Этот инструмент совершенно точно не показывали в шоу, но Аполлон интуитивно понял, как им пользоваться. Он повернул тесло так, чтобы направить его на прямоугольный участок, который он раскопал, где земля казалась такой темной, что напоминала водоем с черной водой. Когда Аполлон шагнул в него, Патрис испугался, что вот сейчас он утонет.

Аполлон поднял кирку и нанес сильный удар.

– Мы можем делать это по очереди, – предложил Патрис.

Аполлон кивнул.

– Когда я не смогу больше поднимать руки, мы поменяемся.

– Тебе нужен свет? – спросил Патрис. – У меня есть приложение. Одно из моих собственных. Ну, я его сам написал. Оно называется «Дневной свет».

– Может быть, лучше приберечь его для того момента, когда мы выкопаем яму поглубже, – сказал Аполлон.

Он не обратил внимания на гордость в голосе Патриса. У него была работа. Патрис тихо кивнул, он смутился от того, что так сильно хотел услышать слова одобрения.

Аполлон опустил кирку, тесло погрузилось в землю, довольно глубоко, но Аполлон ощутил, как по его рукам, до самых плеч, пробежал электрический шок. Жесткая земля. Он устанет быстрее, чем рассчитывал. Аполлон посмотрел на Патриса и испытал благодарность к другу. И это чувство сразу усилило у него желание – нужду – спросить Патриса, почему он создал страницу памяти в Фейсбуке. И почему ничего не сказал ему.

На миг у него появилась ужасная мысль: а вдруг Патрис заодно с Детсадом? Что, если он один из тех десяти тысяч человек? Ему казалось, что такое невозможно – ведь он знал Патриса, разве не так? Но теперь Аполлон уже понимал, что не может доверять собственным суждениям. Возможно, человек, сидевший за рулем остановившейся у кладбища машины, договорился с Патрисом, и сейчас Аполлон роет могилу себе. Патрис или кто-то другой просто выстрелит ему в голову и бросит тело в яму, которую он сам выкопал. Впрочем, какой в этом смысл? Если Патрис собирается его предать, он разберется с ним по мере поступления. А сейчас… Аполлон снова поднял и с силой опустил кирку. Земля полетела ему в лицо, облепила кожу, и у него зачесалась шея.

– Уже час ночи, – сказал Патрис. – Нам нужно закончить к пяти.

Аполлон вытер лицо, почесал шею, взялся двумя руками за кирку и снова поднял ее в воздух.

Четыре фута – это совсем не глубоко – так казалось, – но у них ушло полтора часа, чтобы углубить яму наполовину. Патрис и Аполлон успели дважды поменяться местами. Пока один наносил удары киркой, другой, стоя рядом с ямой, лопатой отбрасывал в сторону землю. Оба выглядели так, словно пробежали марафон в угольной шахте, земля покрывала их одежду, руки, волосы и даже попала в уши. Каждый сначала копал в куртке, пока рубашка не пропитывалась потом и не прилипала к телу, затем снимал куртку, чтобы немного остыть, но уже через несколько минут начинал дрожать от холода.

К трем утра они находились на глубине три с половиной фута. Патрис присел на краю ямы. Аполлон остался на дне. Он больше не мог поднять кирку, поэтому просто ее бросил. Желудок Аполлона сжимался от голода, грудь горела от тяжелого дыхания.

– Я знаю, – сказал Аполлон. – Я знаю про тебя и страницу малыша Брайана.

Патрис заерзал на своем месте, и в яму посыпалась земля.

– Я же сказал тебе, когда мы сели в поезд, идущий на Лонг-Айленд, что присоединился к ним. Я ничего от тебя не скрывал, во всяком случае, сознательно.