Рэт Уайт - 400 дней угнетения

- Что происходит?

Я услышала чей-то крик, за которым последовал безошибочно узнаваемый, глухой удар костяшек пальцев о плоть и тело, упавшее в грязь с громким: БУХ!

Я оглянулась на своего спасителя. Это была Констанc вместе с двумя мужчинами с прекрасными телами, которых я видела в конюшнях в тот день, когда приехала.

- Они пытались меня изнасиловать!

Парень-мусульманин, Фаррад, стоял на коленях рядом с Констанc в окружении двух “подчиненных”. Он сжимал свою израненную руку. Глаза у него опухли, губы были разбиты, а челюсть отвисла под странным углом. Они надрали ему задницу еще до того, как узнали, что он сделал. На его лице было жалкое выражение, похожее на загнанную в угол крысу.

- Я… Я ничего не cделал! - запротестовал он.

Констанc повернулась лицом к запуганному мусульманину, и он съежился. Без малейших колебаний она пнула его в грудь, нацелив свой четырехдюймовый каблук-шпильку в его сердце, словно пытаясь пронзить его. Он откинулся назад в грязь и остался там, держась за грудь и морщась. Из-под его пальцев сочилась струйка крови.

Блондин лежал на спине и дрожал. Его глаза закатились назад, затем на мгновение сфокусировались, прежде чем снова закатиться. Он выглядел так, словно вот-вот умрет.

Здорово! - подумала я и плюнула на него. Два раба подошли и начали бить его ногами и топтать по лицу своими ковбойскими сапогами с острыми носами, пока кровь не потекла изо рта и ушей. Констанc уставилась на него жесткими, бесчувственными глазами, затем наклонилась и взяла меня за руки.

- Не волнуйся, он еще долго никому не причинит вреда.

Госпожа Делия отвезла меня в больницу на своей “Эскаладе”. Моя голова и челюсть болели там, где этот мудак ударил меня, и медный, мясистый вкус его крови и плоти остался на моем языке.

- Не беспокойся ни о чем. Я рассказала полиции, что случилось. Этих придурков обвиняют в попытке изнасилования. Извини, я не добралась туда раньше. Ничего подобного на ферме раньше не случалось, - сказала Госпожа Делия.

Она была консервативно одета в джинсы и толстовку, которая скрывала всю ее чувственность и делала ее похожей на очередную толстую цыпочку. Я чувствовала себя виноватой перед ней и, что любопытно, защищала ее даже в моем собственном поврежденном состоянии. Я не хотела, чтобы люди думали, что моя Госпожа была чем-то меньшим, чем красивая женщина, которой я ее знала.

- Они хотят, чтобы ты прошла освидетельствование изнасилования.

- Но… но меня не изнасиловали.

- Ты сказала, что потеряла сознание на секунду и, когда пришла в себя, один из них удерживал тебя, а второй держал свой член. Возможно, ты была в отключке дольше, чем думаешь. Что-то могло случиться. Полиция забрала твою одежду, чтобы проверить на наличие спермы.

Я посмотрела на себя и только потом поняла, что на мне другая одежда. На мне был простой белый сарафан. Только тогда я поняла, сколько времени прошло с тех пор, как Кеньятта и я начали эту игру. Была осень, когда он привел меня на аукцион рабов, а теперь весна была в полном расцвете. Я едва заметила прохождение времен года, попав в свой личный ад.

- Они спросят о винодельне, о том, чем ты там занималась в одиночку. Вспахивала поле, одетая в кожаный корсет. Они попытаются превратить это в какой-нибудь извращенный секс. Что ты им скажешь?

- Я скажу им, что помогала вам с хозяйством. Я была одета так, потому что я была на частной собственности, и я могу одеваться так, как мне заблагорассудится, и то, как я одеваюсь, не должно иметь никакого отношения к тому, почему эти два засранца пытались меня изнасиловать!

Госпожа кивнула.

Мы подъехали ко входу в отделение неотложной помощи больницы, и полицейский открыл мне дверь. Они последовали за нами в больницу. Судя по всему, Госпожа Делия настояла на том, чтобы сопровождать меня, и не позволила им посадить меня в машину скорой помощи. Я могла только предположить, что она хотела убедиться, что я ничего не скажу, чтобы поставить под угрозу ее бизнес, пока буду вне ее поля зрения. Я предпочитала верить, что она делала это из-за меня.

Когда я пересела из большого внедорожника Госпожи в инвалидное кресло, она прошептала мне:

- Хочешь, чтобы я позвонила Кеньятте?

Это был странный вопрос. Конечно, я хотела, чтобы Кеньятта узнал, что я в больнице. Я хотела, чтобы он пришел и обнял меня своими могучими руками, позволил мне поплакать на его сильных плечах. Я хотела, чтобы он наказал этих двух придурков. Одного избиения Констанc и ее головорезов было недостаточно. Я хотелa видеть их униженными. Я хотела, чтобы мой мужчина показал им, что такое настоящий мужчина. Но что-то в том, как она спросила, заставило меня задуматься. Будет ли Кеньятта злиться на меня за то, что случилось? Будет ли эксперимент закончен, и что это будет значить? Будет ли он все еще хотеть жениться на мне или нет? Я понятия не имела, что ответить.