Джон Ширли: Демоны

Они используют тебя. Они хотят пожрать весь мир. Такие, как они, кормятся на этом мире, как паразиты, уже долгое время. Они хотят поглотить его весь. Так же, как поглотили тебя.

– Папа, но у меня не хватит сил, чтобы бороться с ними!

– Хватит, – сказал отец Стивена, беря сына на руки. – Хватит. Только будь готов пожертвовать всем. По правде говоря, тебе нечего терять. Прыгни над этой бездной, сынок. Вера перенесет тебя через нее.

– Но у меня нет этой проклятой веры!

– Ты веришь мне, малыш? Раньше ты иногда верил мне, когда я был жив.

Стивен заплакал, уткнувшись в отцовское плечо. Он знал, что это действительно его отец. Он чувствовал: это был самый настоящий, неподдельный, осязаемый отец.

– Да… да, верю.

– Тогда поверь мне в одном. Ты можешь возобладать… – Отец Стивена заколебался, глядя на свет, падавший в окна. Он вскинул голову, словно прислушиваясь. Затем кивнул. – Похоже, мне пора идти. Мы с тобой использовали все, за что было заплачено – всю милость, которая была дарована нам, чтобы удержать твое сознание в этом месте. Мы утащили тебя сюда между двумя мгновениями ока, Стивен. Когда я отпущу тебя обратно, ты будешь пытаться убить человека – женщину. Но ты не должен убивать ее, Стивен. Меньше чем через минуту случится великое антирождение – и все эти воплощенные аппетиты выплеснутся в мир через тебя. В один момент они все вырвутся из демона наружу. Но попытайся помнить. Помни себя самого, помни меня – и ты сможешь. Ты способен выбирать. Для того чтобы сделать выбор, ты должен увидеть, что находишься внутри чудовища – и должен пробудиться внутри него. Прощай, сынок. Когда-нибудь мы еще увидимся. – Отец поцеловал его в щеку.

– Не уходи!

Но он уже ушел, и само это место начало растворяться вокруг Стивена, покрываясь порами, разлагаясь на глазах, как старая тыква, оставшаяся после Хэллоуина…

И вот Стивен вновь стоит по щиколотку в трупах, возвышаясь над руинами маленького городка, потрясая в небе кулаками – наклоняясь, чтобы разорвать молодую женщину в маленьком сером автомобиле.

Фургон перевернулся и упал на крышу. Глинет выползла наружу сквозь искореженное окно, не обращая внимания на то, что зазубренные осколки стекла скребут по ее бокам, сдирая полоски кожи. Фургон пылал, и она чувствовала, как внутри него нарастает давление неминуемого взрыва. Она чувствовала запах газа. Ей не хотелось сгореть там заживо. Уж лучше пусть монстр разорвет ее в клочки.

Ей удалось выкарабкаться, она поднялась на ноги и сделала несколько шагов – и тут взрыв снова швырнул ее на землю. Потеряв дыхание от удара, трясясь всем телом, она лежала в грязи рядом с дорогой. Языки пламени плясали на раме маленького красного трехколесного велосипеда, лежавшего на боку поодаль. Она видела скорченное тельце ребенка, лежавшего во дворе неподалеку от велосипеда, уткнувшись лицом в грязь, совершенно очевидно мертвого.

Она вновь начала молиться, чувствуя, что молится словно в пустоту, поскольку Бог, по-видимому, удалился ото всех своих созданий.

– О Великий Устроитель, Христос и Будда, прости мне то, что я поддалась отчаянию… подними меня…

Она взглянула вверх и увидела присевшего на корточки демона, готового схватить ее. Он присел осторожно, защищая огромное полушарие своего кишащего демонами брюха. Он колыхался всего в дюжине ярдов от нее, этот раздутый мешок – и сквозь его прозрачную кожу она видела лица, глумящиеся над ней в тошнотворном восторге.

– Стивен! – прокричала она, зная, что это бесполезно. – Стивен, проснись!

Огромная когтистая лапа протянулась к ней. Ей в голову пришла ассоциация с Кинг-Конгом и Фэй Рэй, и она рассмеялась над той смертью, которой ей было суждено умереть. Но тут – или он играл с ней? – демон заколебался. Она увидела какое-то прояснение в его глазах – казалось, он видел ее, словно бы впервые. Словно он узнал ее.

Она услышала рокочущий голос, доносящийся откуда-то из глубины чудовища.

– Глинет… молись… за меня…

Она встала на колени, закрыла глаза и начала молиться – всем своим существом. Ей было нечего терять.

Стивен изо всех сил пытался сдержаться. Глядя на Глинет, он мог видеть ее молитву, как какую-то эманацию, живую энергию.

А затем нечто, донесенное до него этой молитвой, словно вода, перенесенная в горсти, пролилось на него, и он понял с кристальной внутренней уверенностью: Уиндерсон и Жонкиль действительно лгали ему.

А он лгал самому себе. Он убил хорошего человека – преподобного Энтони – собственными руками. Он помог им сделать все это с Пепельной Долиной. И тогда он увидел себя таким, каким он был, себя внутри демона – измученное, хнычущее лицо на обратном краю горы, которое он видел в тот день. Нет. Так больше не может продолжаться. Он не должен был делать что-либо подобное.