Михаил Стрельцов - Узют-каны [litres]

Тяжело вздохнув, как бы извинившись перед старушкой «Хондой», что так долго заставляет себя ждать, Маруся подтянулась на руках и осторожно перелезла через подоконник. Ага. Где-то здесь бильярдный стол. Прямо под окном. Она пошарила, обнаружила мокрое и липкое, наверное, от дождя, сукно и громко спрыгнула, тут же слегка поскользнувшись. По зданию пробежала дрожь, неприятно отозвавшись в теле. Гора ещё раз качнулась, вибрируя. Может, и вправду – вулкан? Если по-Генкиному, вполне вероятно. Экскаватор с Молчуном проваливаются в разверзающееся жерло, окутанные потоком лавы….

Темно, блин. Ступая по скользкому полу, ощупывая руками стол, она добралась до комода. В отличие от Вожорского, она знала, где включается свет. Ярко вспыхнула лампа в саване зелёного абажура. И Маруся зарыдала всхлипами, обнаружив, что рука, сползающая с выключателя, густо перемазана кровью.

Танька из второго корпуса была помешана на счастье. У неё даже выработалась целая наука о счастье с теорией и практикой. Теория заключалась в том, что она выписывала из книг и услышанные от других определения счастья в тонкую школьную тетрадь. А практика – в безумных чудачествах, испытаниях, авантюрах, в которые она успешно затаскивала подруг и знакомых. Все, кто так или иначе связывался с Танькой, обычно ухохатывались над ней, но Маруся впоследствии обнаружила, что все вспоминают приключения с Танькой как самые счастливые моменты в жизни. Со временем образ Таньки-счастьелюбки обрастал слухами и становился легендарным. Её удочерили, она ушла из интерната. Возможно, стала счастливой. Скорее всего. Потому как не умела быть другой.

Маруся вспомнила, как вместе с Танькой выиграли в лотерею в книжном магазине. Подруга уверено заявила, что у неё рука лёгкая, а у Маруси тяжёлая, поэтому они прекрасно друг друга дополняют. Маруся вытаскивала лотерейки из красочного крутящегося барабана, а Танька ловко их вскрывала, на выигрыш заказывали ещё и ещё, сумма с каждым разом возрастала. Её хватило на приобретение плеера, книгу фантастики и яркий плакат с Арбениной, который Маруся повесила у себя над кроватью. Сколько потом ни пыталась – лотерейные билетики скоропостижно оказывались бесполезными.

Именно о том весёлом случае с выигрышем, когда счастье буквально передавалось из рук в руки, а задорный смех уже нельзя было сдержать, вспомнила она сейчас, в разгромленной комнате пустого дома отдыха.

Лёгкая рука. Тяжёлая.

Возможно ли спровоцировать удачу, случай, стечение обстоятельств? Аксиома: для успеха дела нужны теоретик и практик, что редко сочетается в одном лице. Полёт фантазии Молчуна дополнил практичную Маху. Иначе можно свихнуться. Генка раздумывал и делал промах за промахом, но чётко предвидел результат. А ей приходилось испытывать действия на себе. Комната отдыха напоминала бойню. Куски человеческой плоти, густые лужи крови, алые капли брызг на стенах – первое, что бросалось в глаза. Здесь недавно кого-то искромсали, выпотрошили. Зелёное сукно бильярда пропиталось тёмно-красным. Ярко-красная туфля с выпуклым обрубком, торчащим из неё, виновато уткнулась в плинтус. Из-под кресла выглядывала чёрная макушка сплющенный головы. А на пороге щурилось от яркого света лохматое огромное существо, перепачканное кровью настолько, что невозможно было определить с какой стороны хвост и куда оно смотрит.

Затем чудовище вскочило на четыре лапы, встряхнулось, как собака после купания, украсив и так уже донельзя сюрреалистические обои каскадом алых брызг. Маруся оторопело узнавала монстра из сна. Оборванное ухо, замутнённый белой пеленой глаз, второй – непонимающий огромный шар, жадный до безумия. Широкая лопатка ноздри. Медведеволк наспех зевнул, клацнув капканами клыков, и морда приобрела осмысленно-заинтересованное выражение. Маруся осторожно попятилась к окну, не сводя глаз с разбуженного оборотня – именно так определив для себя наименование находившегося рядом существа. Тот, в свою очередь, прижал в оскале единственное ухо, вздыбляя загривок.

– Мама, мамочка, мама, – шептала, пятясь, девушка.

Кошмар лениво поднялся на задние лапы, и Маруся удивлённо отметила, что они обуты в яркие кроссовки, правда разодранные выпирающими из них когтями. На брюхе чудища трепыхались лоскутки былой одежды, сгибы колен вырастали из дырявого вельвета. Она метнулась к бильярду, используя стол как преграду между собой и двухметровым чудовищем. Агрессия пахла кровью и шерстью, перемешиваясь вполне знакомой вонью узют-канов. Оборотень гулко протопал к окну, навалившись на стол корпусом. Огромный глаз ясно определял его намерения – жрать.