Мэгги Стивотер: Призови сокола [litres]

– Его дал мне Брайд, – сказала Хеннесси.

На ее лице читалось изумление.

Ронан взглянул на рукоятку, которую держал в руке. Теперь на ней выросло прекрасное черное лезвие. Ронан поднял меч, и за ним осталась яркая полоса солнечного света.

Кружево отступило.

Пускай им было не под силу уничтожить давний сон Хеннесси, но теперь они могли его отогнать.

Теперь они могли перевести дух. Достаточно, чтобы вместе позвать:

– Брайд!

Первый сон, которым Ронан по-настоящему гордился, от которого даже пришел в восторг, представлял собой копию.

Это случилось в старшей школе. Ронан с трудом переживал старшую школу, и дружбу тоже, поэтому, как только Ганси повернулся спиной, он угнал его машину. Отличная была машина. Ярко-оранжевый «Камаро» 1973 года выпуска, с черными полосами на капоте и на багажнике. Ронан давно хотел его поводить, хотя Ганси и запрещал.

Может быть, именно потому что запрещал.

Через несколько часов Ронан его разбил.

Ганси не хотел давать ему «Камаро», поскольку боялся, что Ронан сорвет сцепление, стукнется о бордюр, сожжет покрышки, а может быть, даже спалит мотор.

А Ронан просто разбил «Камаро» вдребезги.

Ронан любил Ричарда К. Ганси Третьего гораздо больше, чем самого себя в тот момент, и не знал, как будет смотреть ему в глаза, когда вернется.

А потом Джозеф Кавински сказал, что можно приснить копию.

До тех пор все сны Ронана – те, про которые он знал, не считая Мэтью – были случайностями и безделушками, странными, бесполезными. Когда он успешно приснил машину, целую машину, то чуть с ума не сошел от радости. Сонный «Камаро» был идеальным, вплоть до последней детали. Совсем как оригинал. Венец творения.

Затем копии стали производить на него меньше впечатления. Ронан мог скопировать все, о чем думал. Он просто превратился в одушевленный ксерокс. Человек-принтер.

Теперь Ронан гордился только оригиналами. Снами, которые никаким другим образом не существовали. Снами, которые пользовались невероятным потенциалом своего мира и были хитроумными, очаровательными, эффективными – или сразу всем вышеперечисленным. Солнечные псы. Линденмер. Сны, которые могли быть только снами.

В прошлом все его хорошие сны такого рода оказывались подарками от Линденмера или случайностями, а не сознательными творениями. Послушав Брайда, Ронан начал понимать: это было потому, что он слишком мало думал. Его сознание стало медленно обретать форму конкретного, реального мира, и сны сократились до вероятного. Брайд не ошибся: Ронану нужно было понять, что возможное и невозможное означали для него не то же самое, что для других людей. Он должен был вырваться из привычных правил, сомнений, законов физики. Его воображение сделалось слишком ручным.

«Ты создан из снов, и этот мир не для тебя».

Он не позволит ночной грязи забрать его и Мэтью.

Он не желает медленно умирать.

Он тоже заслужил здесь место.

Он проснулся.

Ронан увидел себя сверху. Странно освещенного. Очень ярко. Хеннесси лежала напротив, тоже неподвижно. На груди у обоих покоились мечи – парные. Руки Ронана сжимали рукоять, на которой было написано «Превращены в кошмар», пальцы Хеннесси лежали на рукояти с надписью «Из хаоса». Оба меча скрывались в ножнах из темной кожи.

Она справилась.

Они справились.

Они удержали Кружево, Хеннесси увидела во сне что-то иное, помимо себя, и проснулась, не истекая кровью и не принеся с собой двойника. На шее, где мог поместиться еще один цветок, оставалось свободное место.

Ронан услышал голоса. Крики.

Что-то было не так.

По ним скользнул свет. Фары, или лучи фонариков.

«Шевелись», – велел он себе.

Но тело нельзя было поторопить.

Если убийцы сновидцев каким-то образом выследили их здесь – если они прибегут прежде, чем пройдет паралич – то уже не важно, как будут вести себя мечи. Его и Хеннесси застрелят на месте…

«Шевелись», – приказал Ронан своему телу.

Но оно не двигалось. Он по-прежнему наблюдал за собой сверху.

– Сюда! – крикнул кто-то неподалеку.

Нет.

Теперь он слышал шелест ветвей, шаги по листьям, по гравию. Люди приближались к смотровой площадке.

«Времени для переговоров и угроз не будет. Ни для чего, кроме смерти».

– Не подходите ближе, – произнес очень знакомый голос.

Спокойный и ровный. Здесь, на тропинке, а не во сне Ронана, он казался куда более настоящим.

Ронан, со своим ограниченным углом обзора, не видел говорящего, но все равно знал, кто это.