Кристиан Винд - Призраки глубин

– Надо же, – пробормотал Барри. – Он теплый…

– Этот камень нашли в желудке у жертвы. Еще несколько таких же застряли в ее пищеводе, но в ходе следствия они были утеряны, – я поднял глаза и покосился на толстяка, который с громким вскриком выпустил улику из рук, отпрянув от нее. – Так что, Барри, все еще сомневаешься в том, что девочку убили?

– Какой ужас, Том… Бедное дитя…

– Погоди, это еще не все. В верхней части черепа у ребенка было обнаружено странное круглое отверстие, – я на мгновение умолк и задумался. – Могу поклясться, что уже встречал нечто подобное…

– Я не понимаю, Том… Ведь это прямые доказательства…

– Убийства, – закончил я вместо него. – Экспертиза показала, что такое повреждение нельзя получить естественным путем. Кто-то аккуратно вырезал, а затем удалил из головы ребенка часть кости.

– Это просто кошмарно, – громко сглотнув слюну, выдохнул Барри.

– Она умерла на рассвете. Предположительное время смерти – между четырьмя часами утра и половиной пятого. Проклятье, Барри…

– Что случилось? Том? Том, ты слышишь?!

Полицейский взволнованно уставился на меня, широко распахнув глаза и нервно сжимая свои толстые пальцы. Только сейчас я обратил внимание на дату смерти дочери Хереса. Меня целиком захлестнуло смутное, неясное волнение, поэтому я не сразу расслышал причитаний усатого инспектора, которые становились все громче.

– Она умерла в день моего рождения. Видишь?

Я сунул ему под нос один из ветхих листов, после чего прикрыл глаза и помассировал ноющие виски. Голова грозила вот-вот лопнуть надвое от усиливающейся мигрени, и мне стоило невероятных усилий просто оставаться в сознании.

– О, Том… Ты думаешь, что…

– Я ни о чем не думаю, Барри, – громко ответил я. – Я хочу выкопать останки. Я должен их увидеть. Ты поможешь мне?

– Что ты… Том…

– Да или нет, жирдяй? – голова пульсировала острой болью, и каждое слово давалось мне с трудом. – Предсмертная записка этого душевнобольного… я думаю, он хотел именно этого.

– Послушай, Том…

Но я не стал тратить на него время. Я схватил фонарик со стола, пересек пыльный архив и выпрыгнул через разбитое окно наружу, где мое лицо тут же облепили мокрые хлопья снега. Мне показалось, что ледяные порывы ветра охладили пульсирующую боль в глубине моей головы, и теперь я чувствовал себя немного лучше.

Пока я старался отдышаться и прийти в себя после внезапно возникнувших спазмов, Барри выбрался из здания и теперь осторожно подбирался сзади. Свежий снег под его тяжелыми подошвами громко похрустывал, оповещая о каждом движении инспектора. Внезапно он остановился, а затем до моего уха донесся его тихий голос:

– Я так устал, Том… Устал от нашей вражды, устал от одиночества…

– Да ты и недели не пробыл один, толстяк, – с презрением выпалил я, не оборачиваясь.

– Хватит, Том. Пожалуйста… Я больше не хочу с тобой спорить. У меня просто больше нет сил, – он умолк на мгновение и мне показалось, что я услышал сдавленные всхлипы. – Давай сделаем то, что ты хочешь. Если это принесет тебе облегчение…

Я порывался было снова вступить с ним в словесную перепалку, но затем осознал, что у меня самого уже не осталось на это сил. Только сейчас я ощущал, насколько сильно я вымотался за последние дни. Эта усталость давила на мои плечи, сжимала грудную клетку и плавно сдавливала горло, отчего меня не покидало удушливое чувство, будто мне не хватает кислорода. Поэтому я просто молча кивнул Барри.

Когда мы подъехали к кладбищенским воротам, буря начала стихать. Низкие густые тучи медленно плыли прочь, время от времени приоткрывая тоскливое сияние луны. Я выбрался из машины первым и устремился к могиле, которую хорошо запомнил. В одном из окон хижины сторожа мерцало дрожащее пламя свечи, но наружу никто так и не показался, даже когда подоспевший толстяк принялся громко стучать лопатой по обледеневшей земле.

Рыть мерзлый грунт было невероятно сложно – пот градом катил по моему лицу, спине и рукам, и поэтому я стащил с себя плащ, отбросив его в сторону. Барри громко пыхтел и каждые несколько минут останавливался, чтобы перевести дыхание и вытереть крупные капли на своем раскрасневшемся лбу.

Я увидел прогнившие гробовые доски лишь с первыми холодными лучами рассвета. Инспектор не решился спускаться в яму, так что я сам спрыгнул вниз, едва не провалившись одной ногой в рыхлую стружку, оставшуюся от разложившейся надгробной крышки. Я откидывал доски в стороны сначала лишь носками ботинок, а затем и руками, занемевшими от холода и долгого орудования лопатой. В конце концов, комья земли и хлипкие ошметки дерева остались в стороне.