Кристиан Винд - Призраки глубин

– Что вы услышали?

– Я не знаю, это… Это кажется каким-то бредом. Я не уверен, я…

– Что вы услышали? – повторил я настойчивее.

– Это… это был как будто детский плач. Много детей тихо плакали… А потом их плач внезапно затих.

Он вновь с остервенением принялся креститься, а его глаза едва ли не вылезли из орбит. Он смотрел в пустоту перед собой, словно заново переживая этот момент. Его колотила мелкая дрожь.

– Вы распечатали ящики? Что было дальше? – поторопил я его.

Старый капитан посмотрел на меня как на безумного. Его лоб взмок, седые пряди прилипли к коже, ноздри жадно раздувались, как будто ему не хватало воздуха.

– Остаток пути мы держались подальше от груза… В порту ящики забрали, едва мы успели причалить.

– Кто тебе заплатил за перевоз ящиков? И кто их принял на острове?

– Я… я не знаю! Мы никогда не спрашиваем имен, нам платят – мы молча делаем свою работу.

– Ты даже не смотрел документы того, кто грузил на твою посудину груз? Не спросил, что внутри?

Капитан покачал головой. Он окатил меня снисходительным взглядом, словно разговаривал с деревенским дураком или маленьким ребенком, который несет откровенную чепуху.

– Если мы начнем спрашивать, что мы грузим на борт, и смотреть документы тех, кто к нам приходит, то нам нечего будет возить. Все знают, что будет с теми, кого поймает Единое правительство. Люди хотят обезопасить себя: если даже судно попадает в лапы Континента, то и под пытками капитан не сможет рассказать, чей груз он вез и для каких целей. Потому что сам этого не знает.

– А лица? Ты хотя бы запомнил того, кто пришел к тебе на судно, чтобы заключить сделку?

– Нет, я не помню его лица. Шел ливень, он был под зонтом, да и встреча заняла не больше пары минут. Он сунул мне деньги и сказал, что к вечеру подвезут несколько контейнеров, их нужно отвезти на Сорха… И все.

Я разочарованно глядел на верзилу-капитана. Ни лиц, ни имен… От его истеричного рассказа толку было ничтожно мало. Он понятия не имел, что он вез, зачем и кому. Да и сама история казалась откровенно абсурдной.

Если бы капитан и правда перевозил контейнеры с похищенными детьми, то они бы голосили там день и ночь, очень малоубедительно, что младенцы могли покричать один раз, а затем заткнуться и сидеть тихо весь остаток пути. Детей у меня никогда не было, но я знал, что они не смогут даже и часа просидеть беззвучно в заколоченном наглухо ящике. Больше похоже на то, что он просто окончательно спятил, и ему все это померещилось в хмельном угаре.

– После этого ты не выходил в море?

– Нет, моя команда оставила судно… – он внезапно замялся и странно покосился на меня, словно раздумывал: говорить мне это или нет. – На обратном пути «Тихая Мария» шла уже без груза, я не стал брать товар на борт и предпочел убраться с острова как можно скорее… Но ночью… Ночью меня снова разбудили эти звуки… Я отчетливо слышал, как где-то на палубе плакал ребенок… Примерно там, где раньше стояли ящики.

Капитан снова неистово стал креститься, бледнея и бормоча что-то вполголоса. Я хмуро наблюдал за ним, отчетливо понимая, что все еще только больше запуталось. Теперь эти преступления казались мне по-настоящему темными и странными, и я не представлял, откуда мне начинать докапываться до истины и с какого бока подойти к делу. Все это выглядело весьма зловеще.

– Проклятая «Мария»… Проклятая… – тихо бормотал седой капитан, а его плечи мелко подрагивали.

На обратном пути, несмотря на поздний час, я заглянул к старухе, чтобы сообщить о том, что у меня появились кое-какие, пока еще не подтвержденные, но все-таки подозрения. Однако дверь мне не открыли – унылое приземистое здание встретило меня темными окнами.

Где она шаталась в такой час и в такую погоду – известно лишь небесам, но я решил не тратить времени даром и не подставлять свое лицо сырому ветру, потому сунул под дверную щель записку и побрел домой.

Барри стоял посреди моей тускло освещенной гостиной и брезгливо озирался по сторонам. Я встретил его у своей двери, где он терпеливо топтался, дожидаясь моего возвращения. Сейчас же я не спеша отправлял в старый дорожный чемодан свои весьма скромные пожитки: несколько свежих рубашек, пару носков, чистое белье, бритвенный станок и зубную щетку.