Мария Британ - Чувствуй себя как дома

Тора изредка заглядывает в спортзал и наблюдает за тем, как я подтягиваюсь. Ее внимание действует в сто раз эффективнее подзатыльников Ди.

Теперь я отключаюсь с книгой и светом, но даже во сне натыкаюсь на бездарного скульптора и твержу: «Одолжите кожу. Одолжите кожу. Одолжите кожу».

Моя мама потеряла лицо.

Город встречает меня сгустками тумана и запекшимися бензиновыми лужами. Как же я скучала по гниющим многоэтажкам, по муралам и по разрисованным заборам! Все же… эти дома надежнее. Подрывник до них не доберется, я чувствую. Ему куда интереснее разрушать хижины.

Я приехала в город на пару часов, записалась на прием к доктору, лечившему мои истерики. Он знает историю болезни . И если Павел действительно мертв, я добровольно надену смирительную рубашку.

Илона, должно быть, удивилась что я прогуляла занятие. Если она, конечно, существует. Я наткнулась на нее у крыльца, она сидела на ступеньках и читала потрепанную книжку – «Легенды о Zahnrad». Илона рассеянно помахала мне, а я умчалась на автобус и почему-то до последней секунды боялась, что поселок меня не отпустит. Я ведь… меченая.

Улицы давятся банками из-под пива, окурками, выхлопными газами. Я бегу мимо здания, где работаю, мимо фитнес-центра Риты, мимо дома. Мимо, мимо, мимо…

И ощущаю, как натягивается ниточка между мной и поселком. Нет, он не отпустил меня. У него просто длинный поводок. А я, наивная, обрадовалась.

Доктор работает в первую смену. Я взлетаю на пятый этаж по ступенькам, заключенным в железки-брекеты, и упираюсь ботинками в порог. Облезшие кресла наблюдают за мной поцарапанными спинками.

Повторяя про себя проклятую мантру (это не приступ, не приступ, не приступ), я стучусь и пинаю коленом дверь. Как из дырявой баклаги, из меня вытекает рассудок.

Я нормальная. Илона, Павел, Вячеслав – все настоящие.

Настоящие.

Я сую пальцы-ледышки в карманы. Бесполезно, не спасет. Страх холодный – аксиома. Если я не успокоюсь, то, наверное, умру от воспаления легких.

Больное сознание выуживает из памяти того, кто пробил баклагу. Кто превратил меня в помятую банку из-под пива. Кто любил мою маму.

Писатель с мутными глазами, проваливайте. Вас нет.

Спортсменка, ненавидящая Темыча и обожающая Артема, вы тоже убирайтесь.

И вы, тайный серфингист.

И вы, волшебница, а не повар.

И ты, мальчишка-садист.

Я смеялась над безумием Лидии, а сейчас у меня самой едет крыша. Крошится, как размокшее печенье.

Я переступаю порог.

Мужчина в белом халате развалился в кресле и читает потрепанную тетрадь.

Удалите мой мозг, доктор. Он вышел из строя, заржавел. Сдайте его на металлолом.

Пол вибрирует – мимо больницы ездят столетние трамваи. А впрочем, нет, это тараканы, пожирающие людей и питающиеся электричеством. Где бы найти отраву? Или хотя бы лакмусовую бумажку, краснеющую, только когда человек ненастоящий.

Как Вячеслав, Илона и Павел.

На книжной полке кивает собачка-сувенир. Соглашается, что писатель с мутными глазами – не больше, чем персонаж. Чересчур реальный, но неосязаемый.

Последняя капля рассудка прощается с дырявой баклагой.

Кисти немеют – страх заморозил их окончательно.

Доктор – его зовут Петр Святославович – приподнимает брови и откладывает тетрадь.

– Доброе утро. Вы по записи?

– Да. Я Анна. Анна Рэу.

Я падаю в кресло, кожаное, мягкое, новое. И лишь ручки исцарапаны, словно здесь воевала армия лилипутов. Но на самом деле здесь воюем мы – те, кому катастрофически нужно забыться, хотя бы в ошметках изуродованного кресла. Кожа ручек похожа на мою, – я нечаянно расцарапала запястья в маршрутке – там не было кресла.

Внутри меня – минус двадцать. Жаль, что нельзя закутаться… изнутри.

– Анна. Не узнал. С чем пожаловали?

Я нарисовала Вячеслава на помятом листике. Художник из меня отвратительный, но… Пока этот портрет со мной, я не боюсь.

– С ним, – хриплю я.

Петр Святославович откидывается на спинку кресла.

– Почему?

Я пялюсь на идеально подстриженные усики доктора, идеальные ногти, идеально уложенные седые волосы. Нет, этот идеальный человек мне не поможет. Он живет в идеальном доме и ходит на идеальную работу, а по вечерам его ждет идеальная жена, готовящая идеальные кружевные блинчики. По воскресеньям идеальные супруги копаются в идеальном саду и выращивают идеальные розы.

У них идеально чистый рассудок. И идеально прозрачная жизнь.