Эдвард Ли - Хирургия Плоти

- Никогда ещё не ебал блядь настолько страшную! — прокричал один.

В конце концов, после того, как её час пускали по кругу на парковке позади бара "Аристократ", они решили проломить ей голову доской.

- Разъебашим суке черепуху!

Но, на её счастье в тот момент на стоянку въехал автомобиль, и они убежали. Фары на какой-то миг осветили её насильников, и лежащая на земле Джесси увидела, что ни одному из них не было больше пятнадцати.

Вот этого она никогда не могла понять. Даже влача своё безрадостное существование, даже насмотревшись за всё это время на всякое, Джесси всё равно терялась в догадках, откуда в людях столько жестокости, столько чистого, абсолютного зла.

Каждый её выкидыш был подобен эвисцерации и протекал с быстротой пулемётных выстрелов. Джесси не оставалось ничего, кроме как оставить лежать их там, на земле, и, рыдая убежать в дождливую тьму. При мысли о самоубийстве у нее текли слюнки, как у сладкоежки, разглядывающего коробку шоколадных конфет в витрине кондитерской. Но "пластилин" никогда не позволил бы ей этого. Всякий раз нашёптывал: "ДА, ДА, ТОЛЬКО ВМАЖЬСЯ МНОЙ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ, И ВОТ ПОТО-О-ОМ…" , но Джесси знала: этот "последний раз" раз будет длиться вечно.

Равнодушие стало её вендеттой этому миру. Китайские шпионы крадут наши военные секреты? Сорок автомобилей столкнулись на пересечении Первой и Пятой, двенадцать жертв? Лесные пожары на Среднем Западе уничтожили сто тысяч акров посевов и оставили сотни жителей без крова над головой? И что? Миру плевать на неё. Почему бы тогда и ей не плюнуть ему в рожу в ответ. Хотя… вот Спэду… Спэду вроде как было на неё не наплевать.

Она встретила его где-то с год назад. Хотела стянуть цветок — ну, одну из тех искусственных ярко-красных роз — с прилавка на рынке, и попалась. Охранники гнались за ней через весь "Пайк-Плейс-маркет", и дальше аж до самых железнодорожных путей, пока Джесси не нырнула под состав и те, наконец, не сдались. А несколько минут спустя появился Спэд, в засаленном бушлате с эмблемой Телепузиков на рукаве.

— Бывают в жизни огорчения, — сказал он. — Но, как бы там ни было, я думаю, ты это заслужила.

И протянул ей целый букет искусственных роз.

В лице Спэда Джесси вроде как обрела родственную душу: он, также как и она, пытался найти в этом мире что-то, чего уже давно нет. Только, в отличие от неё, пока ещё не сдался.

Спэд был стройным, симпатичным и струпья на его теле выглядели не так кошмарно, как у большинства из них. Он научил её, как использовать оставшийся после обмена шприцев инсулин, и обкалывать им вену, да было больно, но зато потом она без труда могла нащупать её, чтобы вмазаться "пластилином". Спэд был умным. Он знал столько всяких вещей, и это очаровывало Джесси. Каждое утро он вскрывал фомкой чей-нибудь почтовый ящик и читал "Таймс" от корки до корки, но потом всегда возвращал газету на место. Он даже верил в Бога.

— Мы все - духи, Джесси, — сказал он ей однажды. — Мы бессмертны. И когда наши тела умрут, Бог спасёт нас и примет в свой Небесный Рай.

— Ну почему этот долбанный Бог не может спасти нас прямо сейчас? — зло бросила она в ответ. — И что это за Бог, который сотворил для нас такой скотский мир.

— Не Бог сотворил его скотским, мы сами сделали его таким. Но, ты не бойся. Он всех нас простит.

Джесси не знала почему, но его слова, казалось, вселяли в нее какую-то надежду, или может это были не слова, а его удивительная способность, несмотря ни на что, верить в лучшее.

Клиентов у Спэда было куда больше, чем у Джесси, но он всегда делился с ней деньгами. Однажды, ему удалось обчистить карманы какого-то лоха, и на эти деньги он снял им на ночь двухместный номер в "Буше". Это был её день рождения. Жёсткая мотельная кровать показалась Джесси небесной пуховой периной. Он учил её всегда находить мелкие радости в жизни. Во время беспорядков у здания Всемирной Торговой Организации, они, крича и улюлюкая, прошагали сквозь толпы протестующих, попутно выуживая у них из карманов кошельки. Потом дразнили копов своими голыми задницами, стоя наверху эстакады на Джексон-стрит, а по пути домой, оказавшись на Стоун Вэй, стащили пиццу прямо из "Паяца", потому что Спэд знал — там никогда не запирают заднюю дверь. На набережной они запрыгнули на сцепку трамвайного вагона и ехали так несколько остановок, обдуваемые солёным бризом, и громко смеясь. Даже живя в их общем Аду, Спэд научил её смеяться.

А потом он начал умирать.