Анна Гале - Успеть до рассвета

Маринка постепенно осознавала, что куртка на ней порвана, а окровавленная ладонь до сих пор сжимает острый кусок стекла. Девушка выпустила из руки стекло, и оно с жалобным звоном упало на пол, разбиваясь на мелкие осколки. Поворачиваться было страшно. Игорь не мог так просто оставить Маринку в покое. Значит…

– То и значит, – меланхолично сообщил дух. – Я уже думала вмешаться, но ты всё сделала сама. Для твоей профессии ты чересчур нервная.

Слова о профессии остались без внимания. Маринка обернулась. Игорь лежал в луже крови – ярко-красной. "Артерия", – мелькнуло в голове Маринки. Скрюченные пальцы мертвеца застыли на горле, словно пытаясь зажать глубокую рану.

– Не стой столбом! – взвизгнул дух. – Действуй!

Маринка кинулась на улицу. Услышали что-нибудь местные или нет? Заметать следы или просто бежать отсюда?

На улице было тихо, только где-то во дворах лаяли, словно переругиваясь между собой, собаки. Ещё не слишком поздно, может, во дворах кто и есть. "Только бы успеть благополучно выбраться отсюда!" – повторяла девушка как молитву, когда, постоянно оглядываясь, тащила из машины Игоря к дому две канистры с бензином.

Взгляд упал на сумку, которую Игорь кинул у двери. А в холодильнике-то у Маринки мышь повесилась! Нет, еду жечь девушка не станет, лучше взять её с собой. Зачем сумке пропадать?

Отъезжая, Маринка увидела нескольких человек, бегущих к дому. Рановато они заметили пожар, но, главное, её не успели разглядеть.

На трассе девушка выжала из машины Игоря скорость, которую раньше считала безумной. "Не подведи!" – шептала Маринка, каким-то чудом вписываясь в повороты.

– Тише ты, ненормальная, – урезонивал дух. – Не хватало только разбиться!

Машину она сожгла. Но сначала обыскала, как следует: где-то же должны были быть деньги, Игорь не мог поехать совсем без них.

Девушка выругалась. Денег не было! Ни в карманах Игоря (да, она обыскала мертвеца перед тем, как сжечь дом!), ни в машине. Ну что ж, придётся поэкономить на еде, как она вчера и думала. Помнится, Женька обещала крупную сумму. Если даст – это решит все проблемы. Хотя нет, не все: чокнутый дух собирается таскаться за Маринкой всю жизнь.

– Я тебе что, мешаю? – тут же отозвался обиженный голос.

– Сейчас нет, – мысленно ответила Маринка. – Наоборот, у меня к тебе вопрос. Скажи-ка, что это за ерунда с возвращением в прошлое?

– Сама не знаю. Вроде, ты должна сделать что-то, что освободит и тебя, и меня, – задумчиво ответил дух. – Только не знаю, что именно. Я про повторяющийся день только что вспомнила. До тебя тоже были два человека, которые так возвращались.

– И что с ними случилось? – спросила Маринка, понимая, что ничего хорошего она не услышит.

– Один сошёл с ума. А другого убили – самосуд. Он не успел сбежать, а может, и не захотел.

– Радужные перспективы,– буркнула девушка.

Она хмуро смотрела, как догорает машина. До города километра три. За час-другой Маринка доберётся до дома. Наверное, придётся идти пешком: ловить попутку ночью опасно, да и видок у девушки тот ещё. Куртка рваная, волосы растрепались, на ладони – глубокие порезы. Подозрительный, в общем, вид. Маринка была почти уверена, что на ладони останутся шрамы. Если, конечно, вечер с Игорем не повторится, подарив ей ещё один шанс не стать убийцей, а заодно и неповреждённую руку.

Девушка со вздохом повесила на плечо дорожную сумку и зашагала вдоль небольшой рощицы к трассе.

Однако вышла Маринка не к дороге. Перед ней был дом. Вернее сказать, изба. С треугольной крышей, как на картинках. В полутьме сложно было рассмотреть избу, как следует. Засмотревшись на крышу дома, словно сошедшего с картинки к рассказу о дореволюционном селе, Маринка наткнулась на деревянную изгородь. И зачем было такую ставить? Через неё кто угодно перелезет.

– Тише, пожалуйста, услышат, – раздался совсем рядом встревоженный голос духа.

– Да кто услышит, Олюшка? Светик мой, – отозвался ласковый мужской голос.

– Степан, не могу я так… Ты с другой венчан, она на сносях…

Пара вышла из-за угла изгороди и остановилась рядом с Маринкой. Странно – несмотря на темноту, Маринка отчётливо видела обоих. Степан – темноволосый с рыжинкой, усатый, пышущий здоровьем парень лет двадцати пяти, не больше. Он обнимал высокую ясноглазую совсем молоденькую девушку в длинном старинном сарафане. На голове Олюшки был расшитый цветами платок, из-под него спадала почти до колен толстая русая коса.

– Жизни мне без тебя не будет, светик мой лазоревый! – пылко произнёс Степан.