Адам Нэвилл - Некоторые не уснут

На следующий день я обзавелся обещанием финансовой помощи со стороны моего отца и нанял адвоката, специализирующегося на гражданском праве. Он начал готовить дело для принудительного выселения Юэна с моей собственности. Поскольку Юэн технически не вламывался ко мне в дом и имел ключ от входной двери, мне пришлось выдвигать частное обвинение. А такие дела, как я выяснил, быстро не делались. Казалось, у полиции не было ни времени, ни инструкции, чтобы что-то сделать. Поэтому следующие четыре недели я жил у Джули, не желая даже вновь ступать на порог собственного дома, пока Юэн, страшный запах, который он принес с собой, и те звуки не исчезнут.

Но каждый день в течение месяца изгнания, я продолжал возвращаться к квартире, стоял через дорогу и наблюдал за мигающими огнями за шторами гостиной. Каждый вечер, прогуливаясь по тротуару, я думал про себя: Вот так и закачивается цивилизация. Уровень жизни снижается, ответственности наступает конец, правовые нормы теряют силу, власть захватывают отморозки, которые делают все, что им заблагорассудится. И те из нас, кто размяк от условностей, правил этикета и всех привилегий пост-исторической свободы, оказываются обездолены, обмануты и превращены в беженцев в своих собственных районах и домах. Впервые в жизни я почувствовал, что подвергся испытанию. Настоящему испытанию. И я доказал, что не в состоянии ответить на вызов. Но в свою защиту скажу, что в жизни у меня не было подготовки к таким персонажам как Юэн, или к таким странным вещам, которым они поклонялись.

В понедельник четвертой недели вспышек в окнах уже не было. Не было их ни в среду, ни в четверг, ни в пятницу. Я едва мог сдерживать волнение, и даже осмелился подумать, что Юэн ушел, прочитав подложенные под дверь повестки, требующие его появления в магистратском суде.

Джули заставила меня пообещать, что я не войду в квартиру без полиции. Мой адвокат посоветовал то же самое. Но любопытство и праведный гнев приняли решение за меня. В конце концов, это был мой дом.

В воскресенье утром, спустя месяц после того, как я оставил собственное святилище, я улизнул из дома Джули с оговоркой, что иду побегать в парк Кенсингтон Палас Гарденс. А сам отправился к себе на квартиру. Мое желание знать, в доме ли находится Юэн, было подкреплено мысленным образом моей разгромленной коллекции записей и компакт дисков. Одна мысль о том, что он мог сделать с моими книгами, вызывала у меня дрожь.

Но я почти час бродил, колеблясь, под окнами. Покупал смузи и латте, выспрашивал насчет Юэна у владельцев кипрского магазина и курдской круглосуточной лавки, а также у персонала греческого ресторана. Все они утверждали, что не видели его больше недели.

- Хороший покупатель. Очень любит сладости, - сказал владелец курдской лавки. - А запах? - Он пожал плечами. - Может, нужно меньше есть батончиков "Марс" и лучше покупать мыло?

Я выдавил смешок и понадеялся, что тот прозвучал искренне. Для меня Юэн был не поводом для шуток.

В конце концов, стоя в ярком солнечном свете, под синим небом, я позвонил в дверь своей квартиры. Никто не ответил, но я и не ожидал другого. Ободренный, я вошел в общий коридор здания.

Зловоние, вызванное проживанием Юэна, по-прежнему присутствовало. И весьма сильное. Но опять же что-то в нем изменилось. Страшный запах горелой кости был заглушен смрадом мяса, оставленного в мусорном баке в жару. Я поднял воротник рубашки вверх и закрыл себе нос. Я ожидал увидеть тело Юэна. Предвкушение наполнило меня каким-то жутким оптимизмом.

В квартире шторы были задернуты, свет выключен. Под дверью гостиной ничего не мигало. Три раза я позвал Юэна по имени, но не получил ответа.

Инстинктивное осознание пустоты - странное чувство, но очень недооцененное. Моя догадка, что квартира пуста, была усилена резким запахом застарелой мочи.

Этот всепроникающий смрад аммиака и фосфата всегда ассоциировался у меня с заброшенными местами. То, что когда-то было образцово-показательным жилищем молодого профессионала из Западного Лондона, теперь смердело, как пустующий дом, загаженный мочей пьяниц. Ванная походила на оставленный сохнуть туалет ночного клуба. В унитаз я даже боялся заглянуть, а весь пол был в чем-то клейком. Как и фанерные половицы в коридоре - подошва моих кроссовок буквально липла к ним. Гнев вспыхнул во мне от осознания того, что Юэн мочился на полы и стены. Возможно, все время, пока меня не было в квартире. Кремовые стены были в грязных разводах. Пыль и копоть въелись в сухую мочу. Потом меня охватила какая-то странная, тупая покорность, и ярость куда-то улетучилась.