Адам Нэвилл - Некоторые не уснут

Вскоре после того, как лай и кашель смолкли, в тот самый момент, когда невероятно яркая фосфоресцирующая вспышка осветила коридор за дверью моей комнаты и проникла под дверь, я услышал, как из залы вышел Юэн. Последовало торопливое шлепанье его босых ног по коридору в направлении моей комнаты. Каждый волосок у меня на теле стоял дыбом. Уставившись на дверь, я наблюдал, как дергается дверная ручка. Юэн пытался войти.

Я сел в кровати и подтянул колени к груди.

- Чего ты хочешь?

- Впусти меня, - потребовал Юэн. Язык у него заплетался от выпитого, а сам он задыхался от возбуждения.

- Нет!

Но тут дверь начала биться об комод, который сразу же начал раскачиваться. Появилась щель, и Юэн навалился плечом на дверь.

- Вали на хрен! - взревел я, но услышал в ответ лишь его тяжелое дыхание. Он снова и снова кидался на дверь, пока комод не начал отодвигаться все дальше от рамы.

Как только я раскрыл мобильник, чтобы вызвать полицию, комод отъехал от двери и Юэн оказался в комнате.

На нем не было ничего, кроме его зловонных трусов. Красное лицо покрывала пленка маслянистого пота, полные маниакального возбуждения глаза никак не могли сфокусироваться. Он стоял, пошатываясь, на одном месте.

- Она здесь, - объявил Юэн и помахал руками над головой. - Парит, парит повсюду. Она здесь. Она такая красивая, что даже больно на нее смотреть.

Я ничего не сказал. Я был совершенно измотан. Можно даже сказать, что я смирился, сдался перед лицом его безумия. Я больше десяти минут просто сидел и слушал его шумную проповедь, в которой он снова и снова, бахвалясь, повторял про "Пришествие Богини и ее красоту". В конце концов, когда опьянение и усталось взяли верх, Юэн вышел из моей комнаты и, шатаясь, направился обратно к себе в гостиную.

Я сидел неподвижно, пока в полпятого утра он не включил альбом "Аутопсия некрофила", после чего впал в кому изнеможения. Нос у меня был заполнен запахом грязной плоти, осквернившим мою комнату - запахом рыбьего брюха и рвоты.

Это был последний раз, когда я ночевал в квартире.

Джули встретила меня в восемь вечера, в баре возле Ноттинг-хилл Гейт. В пивном саду мы выпили пару стаканчиков для храбрости. Опускались сумерки, и в нависшем над нами небе цвета индиго появились "абрикосовые" прожилки. Затем мы направились ко мне домой. Мы полагали, что присутствие женщины вынудит Юэна покинуть квартиру.

Поднявшись на Москоу-роуд, мы увидели алмазные белые вспышки, прорывающиеся сквозь шторы гостиной. Несколько других пешеходов, направлявшихся к станции "Квинсуэй", или к торговому центру "Уайтлиз", тоже остановились и смотрели на мерцающий фосфоресцирующий свет.

Джули нервно захихикала.

- Что он там делает, запускает фейерверки?

Я сжал ее руку.

Мы вошли в общий коридор, и Джули сказала:

- О, боже, ну и запах. Меня сейчас, наверное, стошнит.

Я прижал указательный палец к губам, подавив в себе кашель. Даже на лестнице миазмы липли к нашим лица и агрессивным, настойчивым образом проникали в рты и носы.

- Что может производить такой запах? - прошептала Джули.

- Тот, кто не мылся два года, - ответил я. Но этот смрад, несомненно, не мог появиться лишь вследствие бактерий, расплодившихся на немытом теле и в грязной одежде. Я вновь уловил запах, который мне представлялся зловонием горящих костей, жгучий, сернистый и приторный.

На площадке возле входной двери, Джули покачала головой и заткнула от шума уши кончиками пальцев. Болезненно искаженный звук вновь достиг полной мощности. Он будто звучал и в гостиной и у нас над головами одновременно. Пол, стены и сам воздух в неосвещенном коридоре подрагивали от вибраций. Должно быть, Юэн еще устроил короткое замыкание, потому что свет нигде не работал.

- Электричества нет, - сказал я, пощелкав выключателями в проходе.

- Но как... - Джули не нужно было заканчивать свой вопрос. Я тоже пришел к такому же выводу, что ни телевизор, ни стереопроигрыватель, ни любой другой электроприбор, не мог издавать звуки и ослепительные вспышки, которые вели нас по коридору вглубь сгущающегося звериного смрада.

Прищурившись и зажав рукой нос и рот, я шел первым к двери гостиной. За мной, зажав уши обеими руками, следовала Джули. Ее бледное, напряженное лицо то и дело освещалось вспышками болезненного света, который почти шипел на влажных оболочках наших глазных яблок. Мы встали у двери, дрожа и глядя друг на друга.

- Входи, - прошептала она. - Входи. Посмотри, какого черта он делает.