Джек Финней - Похитители тел [litres]

Когда мы совсем закоченели и земля под нами стала сыреть, я понял, что солнце уже заходит и что здесь нас, во всяком случае, не найдут.

Но мы продолжали лежать, пока не стемнело. Нас била дрожь, и я до боли сжимал челюсти, чтобы не клацать зубами.

Наконец мы поднялись – с большим трудом, едва держась на ногах. Теперь нас могли увидеть разве что с десяти ярдов. Туман, к счастью, исправно полз по земле, но тот самый месяц грозил осветить нас раньше, чем мы дойдем до шоссе. Поиски, как я догадывался, за это время организовали как следует, включив в них всех здоровых мужчин, женщин и подростков Милл-Вэлли. Единственно возможной конечной точкой нашего маршрута было шоссе 101, и они знали об этом не хуже нас.

Я понимал, что нам туда не дойти, но мы твердо решили бороться до последнего, использовав каждый свой шанс.

Мы надели по одному моему ботинку. В паре, слишком большой для нее, Бекки не смогла бы идти, но в одном, с подложенным под пятку носовым платком, кое-как ковыляла. Она держалась за меня, и мы старались передвигаться как можно тише. Ориентирами мне служили вершины холмов на небе, встречные приметы и расчет времени.

За час, как я полагал, мы прошли больше мили, не услышав ничего подозрительного. Во мне зарождалась иллюзия надежды; я представлял, как мы выбегаем на шоссе, остановив разом штук двадцать машин с настоящими живыми людьми.

Еще полчаса и еще полмили. Мы спускались с последнего холма на полосу ровной земли, параллельную автостраде. Через десяток шагов месяц снова, как делал уже не раз, выглянул из тумана. В долине под нами виднелись уцелевшие с фермерских времен изгороди, слева чернела конюшня для скаковых лошадей, а на соседнем, выровненном в свое время поле я разглядел нечто новое для меня. Между ровными линиями – оросительными канавами, видимо – торчали рядами то ли тыквы, то ли капустные кочаны, хотя я знал, что ничего такого здесь не растет. Бекки затаила дыхание, поняв одновременно со мной, что здесь выращивают. Сотни новых шаров, объемом уже с добрый бушель и продолжающие расти.

Перспектива идти через их ряды ужасала меня, но другого пути у нас не было. Мы сели, дожидаясь, когда туман снова закроет луну. Это произошло довольно быстро, но месяц светил и во мгле; я не хотел идти через открытое поле, пока не станет совсем темно.

Я глядел в землю, уставший до полного отупения. За узкими, не больше ста футов в ширину, посадками начинался широкий пояс сорной травы, заслоняющий шары от дороги.

Внезапно мне стало ясно, почему нам позволили так далеко зайти. Зачем дробить силы, ища нас во тьме? Не лучше ли просто засесть в бурьяне за полем и взять нас тепленькими.

Шанс есть всегда, говорил я себе. Люди совершали побеги из самых крепких и хорошо охраняемых тюрем. Военнопленные проходили сотни миль по вражеской территории. Немного удачи, промежуток в неприятельской линии, темнота, скрывающая лицо. Шанс есть всегда, пока тебя не поймали.

Есть, да только не у нас. Туман снова рассеялся, и перед нами снова предстали ряды шаров. Мы не имеем права на риск, зная, что наверняка попадемся. Есть задача куда важнее. В конце концов нас, конечно, схватят, но мы должны уничтожить эти шары. Вот он, наш шанс.

Очередное полотнище тумана наползало медленно, но наконец настала полная темнота. Мы тихо спустились с холма на страшное поле и поспешили к будке у него на краю, задевая за шары и шагая через канавы.

В сарайчике стоял мини-трактор, там же нашлись и шесть железных бочек с горючим. Усталость моя прошла, кровь бодро струилась по жилам. Их сотни, этих шаров, но мы сделаем всё что сможем. Мы с Бекки проглотили по паре таблеток бензедрина, и она помогла мне перевернуть на бок первую бочку. Зажигая спички одну за другой, я разглядел на стропиле ржавый гаечный ключ. Мы выкатили бочку за дверь, спустили в ближайшую канавку. Я открутил ключом шестигранную затычку, и бензин, булькая, потек по канаве. Бочку я заклинил горкой земли.

Таким же образом мы расположили в канавах еще пять бочек. Первая к этому времени уже опустела, и мы переждали десять минут, чтобы из последней тоже всё вытекло. Я присел у канавки – от бензиновых паров щипало глаза – и кинул в медленный ручеек зажженную спичку. Она погасла. Я зажег другую и поднес ее к самому своему отражению. Образовавшийся на поверхности голубой кружок размером с полудолларовую монету вырос до величины блюдца, вспыхнул, и пламя ринулось вниз по канаве.

Вскоре все шесть огненных ручьев растеклись по полю. Силуэты шаров выделились на дымном багровом фоне. Первый вспыхнул бледным, почти прозрачным огнем, выпустив белый дымок, за ним второй, третий, четвертый и пятый. Они лопались ритмично, как тикающие часы. Гул голосов поднялся над бурьяном и покатился к нам, как прибой.