София Серебрянская - Чёрная роза [СИ]

Хару только кивал в такт чужим словам, стискивая руку Йори и катя за собой свой чемодан. Как всё это запомнить?! Уму непостижимо! Неужели ученики здесь никогда не путаются?..

— Правил здесь не так и много, но их несоблюдение карается незамедлительно, — спокойно продолжал господин Меньер, поднимаясь по ступенькам к огромным двустворчатым дверям, по обе стороны от которых возвышались угрожающего вида каменные горгульи. Йори мёртвой хваткой вцепился в брата:

— Они на нас смотрят!

— Успокойся, — шепнул Хару. Помощник директрисы словно не замечал волнения близнецов: он продолжал свою отработанную, плавно текущую речь:

— Первое правило: не покидать территорию без сопровождения. Здесь кругом лес, так что вы запросто можете заблудиться. И не факт, что потом вас смогут отыскать.

Хару нервно сглотнул, пообещав себе, что ни за что не сунется за каменную ограду, только бы не потеряться. В конце концов, разве это сильно отличается от пребывания дома?.. Разве что здесь кругом деревья, а не морская вода.

— Второе правило: посещать все занятия. Уважительной причиной для прогула может послужить только болезнь, но учтите, симулировать не выйдет: у нас работает высококлассный специалист в области медицины, а не какой-нибудь не имеющий опыта медбрат. Разумеется, посещение занятий подразумевает активную работу на уроках и выполнение домашних заданий, а не только сам факт явки.

Пока что в правилах не звучало ничего необычного, и Хару немного расслабился: в конце концов, в страшных фильмах, которые он смотрел, в закрытых школах существовало множество абсурдных запретов. В духе «не смотри туда, не выходи на улицу ночью, не дыши в сторону леса»…

— Третье, и последнее, правило: ни в коем случае не портить ничего из обстановки в кабинетах, коридорах и спальнях. Всё, что находится в этом здании, является отнюдь не новым и стоит весьма приличную сумму денег. Но дело не столько в деньгах, сколько в ценности культурного наследия: даже если вы возместите стоимость, к примеру, испорченной картины, картину это не вернёт.

Господин Меньер говорил вроде бы правильные строгие слова, но всё же не такие, как положено помощнику директрисы. Хару вздохнул: да, жизнь отличается от фильмов, и это не очень здорово. Похоже, учиться понимать окружающий мир придётся с нуля…

Двери открылись, и Йори вскрикнул, цепляясь за брата. Да и сам Хару не удержал удивлённого возгласа.

На них смотрела та самая женщина с уложенными в высокую причёску медовыми волосами. Не сразу Хару сообразил, что это портрет: огромный, почти в метр шириной… Но не было никаких сомнений в том, что личность с рисунков Йори и эта дама — один и тот же человек. Присмотревшись, Хару увидел подпись под картиной:

«Гаетэйн Альдкруа. Автопортрет. 18** год»

Не обращая внимания на испуг близнецов, господин Меньер прошествовал в сторону лестницы. Хару с трудом отвёл взгляд от женщины на портрете, озирая окружающее пространство.

Теперь, по крайней мере, ему стало ясно, почему в правилах академии оговаривался пункт о порче имущества: тут и там виднелись картины, автора которых было сложно определить. Может, это рисовала всё та же Гаетэйн Альдкруа, раз уж она была художницей? Однако странно: вроде бы в её честь назвали академию, но при этом её имя и фамилию не упоминали ни в одном справочнике по истории мировой живописи. Она, конечно, не Леонардо да Винчи, но ведь известная же наверняка личность! Иначе бы её именем не назвали эту академию…

Широкий коридор тонул в мягком, неярком свете настенных светильников, сделанных в виде подсвечников. Похоже, кто-то сильно постарался, чтобы это место выглядело по-настоящему древним. Заметив взгляд Хару, господин Меньер неожиданно усмехнулся:

— Если бы не необходимость, госпожа Ришар даже электричество не стала бы проводить. Она любит всё старинное.

Но через мгновение, вспомнив о том, что он всё-таки не рядом с друзьями, господин Меньер умолк. Хару вымученно улыбнулся: он всё ещё пытался заставить себя думать, что помощник директрисы — не такой уж плохой человек, как кажется, исходя из его внешности.

По одну сторону длинного коридора тянулись огромные витражные окна. Узоры, переплетаясь, образовывали некое подобие рисунка: колючие ветви, покрытые бутонами роз и уже распустившимися цветами. Вот только, видимо, создатель этих витражей ошибся в расчётах: некоторые шипы он сделал, как положено, зелёными, а вот другие вышли под цвет бутонов — кроваво-красными. С другой стороны коридора тянулись многочисленные двери, но вместо номеров на них были таблички с надписями: