Блейк Крауч: 69 (Шестьдесят девять)

Лора и Тим переглянулись, а затем Лора сказала:

— Нет, с чего ты взял?

— Да, Март, как правило, небезопасно спрашивать женщину, беременна ли она, пока и в самом деле не покажется головка ребенка.

— Так я не стану вскоре дядей? Тогда какого еще рожна вы позвали меня так поздно?

— Давай, Лора.

Женщина ткнула в кнопку воспроизведения на автоответчике.

Они прослушали сообщение, и когда оно закончилось, Мартин сказал:

— Вруби-ка по новой.

После того, как запись прокрутилась еще раз, повисло молчание; Мартин, нахмурившись, качал головой.

Наконец он произнес:

— Зная, какой ты скупердяй, не стану даже спрашивать, есть ли у тебя определитель номера или что-нибудь еще, изобретенное в двадцать первом веке. А как насчет звездочки-шестьдесят девять? Набирал?

— Пытался. Но буквально в ту же секунду, как я взялся за трубку, позвонила мама.

Мартин расстегнул две верхние пуговицы темно-синей рубашки, и пробежал пальцами по воротнику, ослабляя его.

— Возможно, чей-то розыгрыш, — сказал он. — Кто-то, наверное, поднес трубку к телевизору во время сцены убийства в каком-нибудь фильме.

— Если и так, то фильма я не узнаю.

Мартин торопливо застегнул пуговицы на рубашке и сказал:

— Что же, по-твоему, это такое?

— Думаю, чей-то телефон тряхнуло в самый неподходящий момент — а мы стояли на быстром наборе.

— В девять-один-один звонили?

— Позвонили тебе.

Мартин кивнул.

— Наверняка должен быть способ узнать тот номер. Ну, что-то еще наподобие звездочки-шестьдесят девять.

Тим сказал:

— Звездочка-семьдесят?

— Я ничего похожего не знаю.

— Несколько мнут назад мы пытались дозвониться в телефонную компанию, но они откроются только в восемь утра.

Мартин посмотрел на Лору и спросил:

— Ты в порядке, солнышко? Выглядишь неважно.

Тим тоже заметил произошедшие с ней перемены: лицо жены пожелтело, словно ее укачало, руки едва заметно дрожали.

— Все хорошо, — сказала она.

— Уверена? Ты выглядишь так, словно вот-вот наблюешь на ваш новый ковер.

— Я же сказала, все хорошо.

Мартин встал.

— Мне нужно припудрить носик.

Лора проводила его взглядом, подождала пока он выйдет из комнаты, пройдет по коридору первого этажа и закроет за собой дверь ванной комнаты, и лишь тогда она повернулась к Тиму и прошептала:

— Ты видел?

— Видел что?

— Когда он минуту назад расстегнул рубашку, то показалась одетая под низ белая футболка.

— Ну и?

— Я увидела кровь на ней, и, кажется, он заметил мое любопытство: сразу же поспешил снова застегнуться.

В животе у Тима что-то сжалось.

— Почему у него кровь на майке, Тим?

Донесся звук спускаемой в унитаз воды.

— Слушай, когда он вернется, ты скажешь, что неважно себя чувствуешь и собираешься лечь спать, — из крана в ванной комнате потекла вода. — Затем поднимайся наверх и жди несколько минут. Я предложу Мартину выпить. Мы сядем на кухне, а ты тихонько спустись обратно, выйди наружу и попробуй забраться в его машину.

— Зачем?

— Кажется, сотовый у него не с собой. Обычно он держит его в маленькой сумочке на ремне. Наверное, в машине оставил. Найди телефон и просмотри историю исходящих вызовов. Если он звонил к нам домой сегодня в девять шестнадцать, мы узнаем.

— И что тогда?

Кран в ванной стих.

— Не знаю. Черт возьми, он ведь мой брат.

Тим открыл один из шкафчиков, висевших над раковиной, и достал бутылку виски.

– «Старый Дедушка?» — спросил Мартин.

— Что, слишком дешево для тебя?

— Отец накачивался этим пойлом до потери сознания. Дай-ка взглянуть. Он забрал бутылку из рук Тима, открутил колпачок и понюхал содержимое. — Боже, навевает воспоминания.

— Хочешь льда или…

— Не-а, давай по очереди, прямо из горла, как в старые добрые времена на природе.

Они сидели за кухонным столом, передавая друг другу бутылку «Старого Дедушки». Прошло несколько месяцев с тех пор, как братья нормально общались. В старшей школе они были не разлей вода, затем в колледже, где Мартин продержался лишь три семестра, стали отдаляться. Тим вернулся домой два года назад, когда папина печень окончательно признала поражение, и оказалось, что между ним и братом выросла незримая стена, возникла неясная напряженность, которой они никогда не признавали открыто.

И хотя сейчас все мысли Тима занимало то сообщение и Лора, он заставил себя ступить на вражескую территорию и заговорил о маме, спросил у Мартина, не кажется ли ему, что после смерти отца она словно бы расцвела.