Ребекка Десcертайн - И прошёл год [litres]

Вернувшись домой, мы открыли дверь и поняли, что ведьмы побывали здесь до нас. Наша мать исчезла, но перед этим она оставила тайный знак о том, что случилось нечто плохое, так что мы знали, что ее либо похитили, либо она мертва. Об этом сигнале было условлено, когда мы еще были маленькими, а родители уходили на охоту. Если случится что-то плохое, мы должны оставить на кухонном столе перевернутую чашку. Этот знак мы и увидели, войдя в погруженный в молчание дом.

Мой отец ослаб от голода, но не захотел отдохнуть. Он сразу же открыл потайную дверь под столом, за которой хранилось оружие для особых случаев. Сейчас именно такой случай и настал. Мы вооружились и, заставив отца выпить чашку теплого бульона, собрались к дому Констанс. Мы знали, что Констанс и Прюденс задумали что-то ужасное. Настолько ужасное, что мы с братом даже думать об этом не хотели. Отец не учил нас, что делать, если кто-то освободит дьявола. Если это случится, на земле воцарится ад. Мы понимали, что должны победить ведьм, иначе весь Новый Свет сгинет во зле.

Ханна убедилась, что все мы тепло оделись, и мы оставили ее, хорошо вооруженную, охранять дом. Перед тем как уйти, отец поцеловал ее в лоб и сказал:

– Милая моя, ты самая сильная и умная девушка на свете. Такой и оставайся.

По щеке Ханны скатилась слеза, ибо она знала, что отец оставил ее себе на замену.

– Не говори так, будто мы больше не увидимся, – ответила она. – Я позабочусь о том, чтобы тебе всегда было, куда вернуться.

Мы взяли с собой отцовскую лошадь, самую крепкую и тихую на случай, если кому-то из нас понадобится скрыться или отправиться за помощью. Хотя мы понимали, что помощи взять неоткуда. А когда мы приблизились к дому Констанс, то увидели сотни ведьминских фонариков, мигавших за деревьями. Большую часть сборища скрывал холм, нашей матери не было видно. Отец приказал нам ждать. Мы разложили оружие на влажной земле. Через несколько минут ведьмы начали жуткими голосами читать заклинания, все громче и громче. А раздался звук, который навеки отпечатался в моей душе – крики матери. Мы схватили ружья и поползли на холм. С вершины нам открылось ужасное зрелище: около сотни ведьм хором читали заклинание, многие из них представляли собой просто гниющие тела, жалкие полуразложившиеся создания, снова возвращенные к жизни. Низкие угрожающие голоса становились все громче, и вскоре мы не слышали уже ничего, кроме этого отвратительного звука.

Ведьмы кружились у костра, сложенного в форме кольца. Посреди кольца была яма, заполненная идеально круглыми камнями, а перед костром они воздвигли большой помост, на котором на коленях стояла моя несчастная мать. Я понимал, что она напугана. Каким бы опытным охотником она не была, оказавшись лицом к лицу с сотней ведьм, поневоле начнешь бояться за свою жизнь.

На лице отца читался ужас. Ведьм было намного больше, чем мы ожидали, а воскрешенных – больше, чем мы даже могли себе представить. Должно быть, убийств было намного больше, чем нам удалось раскрыть. Всех этих людей, включая Эбигейл Фолкнер, принесли в жертву.

Я вспомнил всех невинных людей, которых судьи отправили на виселицу. Их среди ведьм не было. Все осужденные были добрыми богобоязненными прихожанами, и все же их обрекли на смерть. В этот момент из леса вышли еще две ведьмы, которые волокли за собой человека. Кажется, живого. При ближайшем рассмотрении он оказался преподобным Пэррисом. Его поставили перед ведьмой, одетой в церемониальные одежды. Когда она повернула голову, я с содроганием узнал Прюденс. Другие ведьмы затихли, и мы услышали ее насмешливый голос:

– Чем же вы так напуганы, преподобный? Это ведь я, маленькая невинная Прюденс. Вы удивлены? Но вы же не думали, что все те бедняги действительно колдовали? Или думали? Тем не менее, все так и должно было случиться. Вы бы обязательно обратили внимание на мертвые тела вокруг Салема, если бы мы не отвлекли вас, сыграв на ваших глупых предрассудках. Вы, сэр (а я повидала немало церковников), самое жалкое и корыстное существо, которое я знала. Вы не заслуживаете уважения.

Преподобный Пэррис воскликнул, как испуганный ребенок:

– Зачем вы привели меня сюда? Я не состою в вашем порочном клане!

– Состоите, преподобный, – улыбнулась Прюденс. – Вы слепо слушались истеричных детей, находя в этом и свою выгоду: одного за другим, вы уничтожали своих врагов.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – простонал Пэррис.

– Ай-яй-яй, преподобный. Конечно, понимаете. Разве вы не помните ночи, проведенные у огня с вашей милой племянницей? Вы тогда безмятежно рассуждали, кто, по вашему мнению, может оказаться ведьмой. Разве впечатлительная девушка не захотела бы угодить вам, особенно если она такая внушаемая? Так вы и подстроили, чтобы каждый, с кем у вас вышло хоть какое-то непонимание, был заключен в тюрьму или повешен.