Стивен Кинг - Кладбище домашних животных [litres]

На этот раз она позвонила Джаду Крэндаллу. Пять длинных гудков… шесть… семь. Она уже собиралась повесить трубку, и тут он ответил:

– Алло?

– Джад! Джад, это…

– Минуточку, мэм, – перебил ее оператор. – Вы примете звонок от миссис Луис Крид за ваш счет?

– Ну, – сказал Джад.

– Прошу прощения, сэр, это да или нет?

– Ну да.

После короткой заминки оператор все-таки перевел слова Джада с языка янки на нормальный английский.

– Благодарю вас. Можете говорить, мэм.

– Джад, вы сегодня видели Луиса?

– Сегодня? Нет, Рэйчел, сегодня не видел. Но я с утра ездил в Брюэр за продуктами. А после обеда копался в саду за домом. А что?

– Может, и ничего, просто Элли приснился плохой сон в самолете, и я хотела ее успокоить.

– В самолете? – Судя по голосу, Джад насторожился. – Вы где сейчас, Рэйчел?

– В Чикаго. Мы с Элли приехали погостить у моих родителей.

– А Луис с вами не поехал?

– Он прилетит сюда в конце недели, – сказала Рэйчел. Ей было непросто сохранять спокойствие. Что-то в голосе Джада ее пугало.

– Это он предложил вам уехать?

– Ну… да. Джад, что происходит? Ведь что-то же происходит, да? И вы что-то знаете.

– Может быть, вы перескажете мне ее сон? – проговорил Джад после долгой паузы. – Мне бы хотелось узнать, что ей снилось.

Поговорив с Рэйчел, Джад надел плащ – ближе к вечеру небо затянули тучи и поднялся ветер – и направился к дому Луиса. Прежде чем ступить на дорогу, он внимательно поглядел по сторонам, нет ли там грузовиков. Во всем виноваты эти проклятые грузовики.

Хотя виноваты вовсе не грузовики.

Он чувствовал зов кладбища домашних животных – и того, что лежало за ним. Когда-то этот призрачный голос звучал как чарующая колыбельная, как обещание покоя и силы, но сейчас он стал жестким и не просто сердитым, а угрожающим и зловещим. Не вмешивайся, ты.

Но он должен вмешаться. В том, что случилось, была немалая доля его вины.

Он увидел, что «хонды-сивик» Луиса нет в гараже. Там стоял только микроавтобус «форд», весь пыльный и явно давно не использовавшийся. Джад толкнул дверь, которая вела из гаража в дом. Она была не заперта.

– Луис? – позвал Джад, заранее зная, что ответа не будет, но ему нужно было хоть как-то нарушить гнетущую тишину, поселившуюся в этом доме. Да уж, старость – не радость, руки и ноги словно налиты свинцом, спина трещит после всего двух часов работы в саду, а в левое бедро как будто ввинтили сверло.

Он скрупулезно осматривал дом в поисках знаков, которые подтвердили бы его наихудшие опасения, – самый дряхлый в мире домушник , подумал он без особого юмора, продолжая искать. Он не нашел ничего такого, что могло бы встревожить его всерьез: ящики с игрушками, которые не отправились в Армию спасения, одежда для мальчика возле двери, и в шкафу, и под кроватью… и, наверное, самое худшее – маленькая кроватка, снова стоявшая в комнате Гейджа. Ничего подозрительного, и все-таки в доме царило тревожное ощущение пустоты, которая словно ждала, что ее наполнят… чем-нибудь.

Наверное, надо бы съездить на бангорское кладбище. Посмотреть, что там и как. Может быть, я там встречу Луиса Крида. Угощу его ужином, что ли.

Но опасность таилась не на бангорском кладбище; она была здесь, в этом доме и за ним.

Джад вернулся к себе. Достал из холодильника упаковку пива, уселся в гостиной у окна, выходившего на дом Кридов, открыл первую банку и закурил сигарету. День потихоньку клонился к вечеру, и, как это часто бывало в последние годы, Джад погрузился в воспоминания о прошлом. Если бы он знал, о чем сегодня размышляла Рэйчел Крид, то сказал бы ей, что, возможно, ее преподаватель психологии был прав, вот только с возрастом этот защитный механизм памяти постепенно изнашивается, как изнашивается и весь организм, и ты с поразительной ясностью вспоминаешь события, лица и имена из далекого прошлого. Поблекшие старые фотокарточки воспоминаний снова становятся четкими, яркие краски проступают сквозь тусклую сепию, голоса – смутное эхо сквозь толщу времени – вновь обретают свою изначальную силу. И никакой это не информационный сбой, сказал бы Джад. Это самая обыкновенная старость.

Перед мысленным взором Джада вновь встал Ханратти, бык Лестера Моргана, зверь с налитыми кровью глазами, который бросался на все, что видел, на все, что двигалось. Даже на деревья, когда ветер шевелил листву. Пока Лестер не сдался и не пристрелил быка, тот успел отметить все деревья вокруг огражденного пастбища знаками бездумной животной ярости; рога Ханратти были расколоты, а голова вся в крови. Убивая его, Лестер был напуган до полусмерти – точно так же, как сам Джад сейчас.