Виктор Прибытков - Легенда старинного баронского замка [Русский оккультный роман, т. XI]

Баронесса удивленно взглянула на подругу.

— Ты, кажется, удивляешься, что я назвала тебя Машей?

— Да, меня так называла одна мама; ты же никогда.

— Не пришло бы в голову назвать Машей и сегодня, если б… не она… приказала ничего не говорить тебе до утра.

— Разве мама говорила вчера с вами, пока я спала? — спросила Мари дрожащим от волнения голосом. Моя милая мама… Что же она вам сказала?

— Прочти, вот что записано мной по стукам, и заметь, по-русски…

— Мама не любила говорить с нами ни на каком другом языке. В этом, также как и в имени Маша, я узнаю ее.

— Прочти, пожалуйста, вслух, Мари, ведь я ничего не знаю, — вмешался барон.

Но взволнованная баронесса прочитала про себя и молча подала листок мужу. На глазах ее блистали слезы.

— Видишь, Адольф, как они там о нас заботятся. О, моя милая мама… ты была вчера со мной!.. Почему же я этого не почувствовала, не сознала? Хотя бы ты во сне показалась мне.

— А то, что написала Мари, графиня?

— Как я написала?

— Да. Ты все время, пока спала, быстро писала, но я не сумела понять твоего писания, оно по-немецки и каким-то странным языком. Надеюсь, барон разберет и расскажет нам…

— Позвольте мне листок, я переведу вам по-французски, или по-русски, как прикажете…

— По-русски, по-русски, — закричала Мари, — ведь ты знаешь наш язык, иначе я ни за что бы за тебя не вышла!

Пока барон, удалившись в кабинет, взволнованно принялся за рукопись жены, Вера рассказала ей все подробности знаменитого сеанса, и баронесса, под влиянием своего твердого убеждения в охранении любимой матери, выслушала все совершенно покойно, нисколько не пугаясь.

— Так это один из баронов Ф. водил моей рукой?

— Водил ли твоей рукой, или каким иным, для нас непонятным способом заставлял тебя писать. Так сказал дух твоей матери, больше мы ничего не знаем и не имеем никакой возможности проверить ее слова.

— Я не нуждаюсь в проверке, я верю и так всему, что скажет мама, я так счастлива, Вера, что она бывает иногда со мной! Ты ее не знала, она была такая добрая, такая святая женщина, если б я могла, хотя сколько-нибудь, походить на нее!

— Постарайся, это в твоей власти, конечно, с помощью Господней!

Прошло более часа, прежде чем вернулся барон, но подруги, увлеченные своим разговором, почти не замечали его отсутствия; их остывшие чашки стояли нетронутыми на столе.

— Вот, mesdames, что я разобрал, — сказал барон, входя в столовую с двумя листками бумаги в руках, — все это так чудесно… язык характерный, позапрошлого столетия, и я не без труда разобрал его, почерк тоже очень старинный… Что же это такое?.. Я решительно теряю голову…

— Читай скорее, после поговорим, — закричала Мари.

— Слушайте.

«В этой самой комнате, возле камина, сто сорок лет назад, я совершил — страшно вымолвить — ужасный, противоестественный грех братоубийства. Несчастный Бруно, умирая от моей руки, проклял учреждение первородства, бывшее коренной причиной наших распрей и моего преступления. Его проклятие тяготеет над всеми первенцами нашего рода. Адольф может снять его, если исполнит завещание Бланки. Мне дано показаться ему в сей ваш момент, чтобы удостоверить его в нашем существовании и научить молиться. Вы найдете завещание в старой кладовой Северной башни, в углу, у левой стены, в ее портрете. Снимите раму и увидите, кроме тетради, небольшой плоский ящик с драгоценностями. Я читаю в сердцах ваших, вы неспособны ими воспользоваться для себя, вы успокоите блуждающую тень нового Каина.

Портрет ее, моей невинной жертвы, должен быть восстановлен на принадлежащем ему месте, между мною и моим наследником, на пустом месте в картинной галерее, которое я не позволял занимать ничьим другим портретом.

Перед смертью телесной, по милости Творца, я раскаялся в моем грехе и горько его оплакал.

Я хотел искупить его насколько это было в моей власти. Жестокий сын моей второй жены, — мне тяжело называть его моим сыном, — не допустил дряхлого старика, разбитого горем и угрызениями совести, поступить так, как повелевала ему честь и совесть, возвратить внукам Бруно то, что принадлежало им по нраву. Теперь все неправильно присвоенное отцом моим и мною уже вышло из рода. Чем вы владеете, то ваше.

Единственный потомок Бруно, оставшийся в вашем мире — осьмнадцатилетняя девушка, Зельма Фогт, дочь банщика Фреда в бывшей рыбацкой деревеньке. Адольф хорошо его знает. Мать ее происходит по прямой линии от законного брака Бруно и Бланки, что можете проверить, по прочтении дневника Бланки, из сохранившихся старых писем. Девочка страдает сердцем, вы составите ее счастье.