Андрей Киселев - Гнев Чогори. Гора-убийца [СИ]

Сейчас я прекрасно понимаю, что, даже используя жумары, нельзя было сделать это. И пока бы Леня добрался до меня, я могла бы просто умереть от удушья под весом собственного рюкзака и на том натянутом как тугая струна гремящем о скалы карабинами альпинистком фале. Он видел, что его вес взрослого сорокалетнего мужчины убивает меня. Время шло буквально на секунды. И любимый мой Леня Волков быстро принял то свое роковое смертельное для себя решение, жертвуя собой и без попытки спасти себя.

— Это все ради тебя, Роуз! — он прокричал мне оттуда снизу, и, глядя на меня — Не снимай тот амулет, слышишь меня, Рози! Не снимай его ни при каких условиях! Она не тронет тебя, пока он на твоей шее! Пока он там, она не тронет!

— Я не сниму его, любимый! — я крикнула ему — Не сниму, ни за что!

— Роуз! — он снова прокричал мне оттуда на той натянутой как струна перильной страховочной веревке, доставая из своего правого кармана раскладной нож и открывая его руками, сбросив с рук рукавицы и теплые свои перчатки — Ты должна выжить! Ты должна это сделать ради меня и ради них! — он произнес мне, и обрезал своим раскладным ножом веревку.

Я видела его глаза и его лицо перед собой внизу в метрах десяти. Обледенелое, запорошенное белым летящим снегом. Отрешенное от самой жизни и совершенно холодное. И оно просто исчезло. Растворилось, как и сам Леонид. Как будто его и не было совсем. Я даже не видела, как он полетел вниз. И вообще, думаю, он просто растворился в клубящихся и подымающихся вверх и ко мне рваных белых облаках вдоль той почти вертикальной обледенелой скальной стены, за которую я цеплялась своими женскими в изодранных об острые камни шерстяных рукавицах слабыми руками.

Веревка сразу ослабла, и мне стало легко. И я, с помощью ледоруба и карабкаясь вверх по склону, просто вылезла наверх за край обрыва и отвесной скалы. Правда, плохо это сейчас уже помню, и сама не знаю. Хотя были все шансы упасть следом за Леней туда в ту пропасть.

— Леня! — я кричала и ползла в сторону от обрыва — Ленечка!

Я выбравшись, ползла на карачках, разгребая рукавицами и ледорубом перед собой снег и, стараясь отползти как можно дальше от осыпающегося вниз крутого обрыва на Южную сторону Чогори.

Слезы текли по щекам и маска вся запотела. И я ползла практически в слепую. Если бы даже я сняла ее, то уже не увидела бы и так ничего перед собой. По гребню дула метель, сдувая снег в отвесную пропасть. И клубились внизу под стеной густые белые облака. Они обволакивали каменные ледово-скалистые стены гребня Абруции.

Я сбросила рюкзак, но не выпустила его из своих рук. Это единственное, что могло мне теперь в таких условиях помочь. Этот мой альпинисткий рюкзак. Там было все, чтобы продлить себе жизнь на некоторое время и не умереть от переохлаждения.

Мне удалось забиться в торчащих из глубокого снега скалах прямо на узком хребте и недалеко от лагеря С3 «Черной пирамиды», как учил меня мой Леня. На высоте 7350 метров над уровнем моря.

Нам не удалось дойти до нее, когда Леня сорвался в пропасть. И я не видела никакого теперь маршрута по сторонам. Кругом стояли густые белые рваные и шевелящиеся ползущие по крутым скальным стенам горы облака и дул сильный ветер. Он с каждым разом усиливался, и я инстинктивно прижимаясь к ледяным камням, пряталась от него.

И тут случилось невероятное. Я увидела ее снова, но уже не во сне, а вживую. Хотя я и понятия тогда не имела, где уже сама нахожусь в такой усиливающейся белой ледяной пурге.

Она поднялась из белых клубящихся облаков из того места, где упал мой Леня Волков. Прямо из белой летящей в вихре пурги. Она шла ко мне прямо по тем рваным живым ползущим облакам. Не спеша и не отрывая от меня своего губительного ледяного женского взгляда черных своих как ночь глаз.

Ее лицо было белым как летящий перед моими глазами в ледяной пурге снег.

На ее голове была надета золоченая сверкающая большая корона и белая развивающаяся на ледяном ветру накидка. В белом таком же в красивых узорах длинном платье, подолы которого также развивались на ветру. И вся увешанная сверкающим золотом. В старинных плетеных перстнях на каждом ее пальце.

Ее черные, вьющиеся по груди плечам и гибкой узкой в талии спине волосы шевелились как живые змеи.

И она остановилась подле меня, сидящей среди черных торчащих вверх из глубокого снега камней. Прямо у моих заметенных уже снегом женских в болоньевых утепленных штанах ног и альпинистких ботинок с ледовыми заточенными острыми на них надетыми кошками.