Демид Толкачёв - По ту сторону ужаса [СИ]

Вот она сидит перед своим возлюбленным, Николаем, и сообщает ему, что беременна. Она помнит, как врала ему, что предохраняется, знает, что жить с мужчиной вне брака — грех. Однако она несколько раз исповедовалась по этому поводу и считает, что Бог простит её, если они поженятся, а нарушать естественное течение полового акта — не меньший грех. Николай воспринимает новость спокойно, даже со сдержанной радостью, говорит в такт её мыслей, что на всё воля Божья, что теперь им нужно будет вступить в брак. Лена счастлива, они обнимаются и целуются.

Два месяца спустя. Лена сердится, что Николай всё медлит с тем, чтобы отнести заявление в загс. На этой почве у них разгорается бурный скандал, и Николай уходит, хлопнув дверью. Спустя некоторое время Лена остывает и хочет извиниться, звонит Николаю, однако он не берёт трубку. Лена едет к нему на квартиру, но оказывается, что он срочно съехал, и хозяйка не знает, куда.

Картинка меняется. Лена в роддоме. Роды прошли благополучно, и акушерка приносит ей младенца, уже искупанного и запеленатого. Это мальчик. Лена смотрит на его маленькое личико, а внутри у неё всё сжимается от страха. Она до последнего надеялась, что Николай вернётся, и только эта надежда, а не греховность убийства, не давала ей сделать аборт. Но Николай так и не вернулся, а она боится растить ребёнка одна. Переведя взгляд на акушерку, Лена говорит:

— Нет, я не могу…

Она пишет отказную. Из роддома уходит одна, её никто не встречает. Первым делом идёт в церковь замаливать грехи. На душе становится легче, но её по-прежнему, пусть и не так остро, гложет чувство вины.

Прошло несколько месяцев. Последние два дня Лена, сама не зная почему, постоянно вспоминает о своём сыне. Он снится ей, и во сне долгим печальным взглядом смотрит на неё. Лена решает сходить в дом ребёнка, где он должен сейчас жить. Там сначала ничего не хотят говорить, но ей удаётся убедить медсестру узнать, всё ли в порядке с малышом. Через некоторое время медсестра возвращается и бесстрастным голосом сообщает:

— Сожалею, но два дня назад он скончался от пневмонии.

Лена выходит из дома ребёнка, идёт по улице, а по щекам у неё текут слёзы. Она старается убедить себя, что это не её вина, что на всё воля Божья, что малыш попадёт сразу на небо, но настойчивый голосок откуда-то из глубины души твердит, что она лжёт сама себе.

Несколько лет спустя. Лена сидит на своём рабочем месте и смотрит в монитор. Внезапно ей становится плохо, она пытается позвать на помощь, однако всё расплывается перед глазами, и она падает лицом в клавиатуру…

Она так и не поняла, что это было: инфаркт, инсульт или нечто иное. Это уже не имело значения. Свет погас для неё навсегда…

Витя, между тем, бежал по бункеру всё дальше и дальше, постепенно замедляя темп и начав блокировать за собой двери. Он машинально пользовался разработанным им ранее алгоритмом выбора пути, и, хотя знал, что алгоритм ошибочен, пока следование ему не завело Витю в тупик. Впрочем, и каких-либо изменений в бункере не наблюдалось: всё такие же голые стальные стены, испещрённые бессмысленными выпуклостями и впадинками, всё такие же двери с кнопками и электрические лампы над головой.

Про себя Витя отметил, что бежать здесь на удивление легко. Он никогда столько не пробежал бы без остановки, как сейчас. Ему опять вспомнился фильм «Матрица», и Витя подумал, что, быть может, он не умер, а застрял в какой-то очень реалистичной, но весьма унылой виртуальной реальности. Он даже остановился после закрытия очередной двери и попробовал согнуть её силой мысли, однако ничего не вышло. После нескольких напрасных попыток Витя продолжил бег, пытаясь не дышать, и когда ему это удалось, вновь остановился, выдохнул и зажал руками рот и нос. Простояв так минуты две, он удостоверился, что дышать тут действительно ни к чему: Витя не чувствовал ни малейшей нехватки воздуха. «Да, я однозначно не в реальности», — подумал он. — «Однако Матрицу от загробного мира отличить, пожалуй, не так-то просто».

Ободрённый своим открытием, Витя побежал быстрее, совсем не ощущая усталости. Некоторое время он даже не думал о Ничто, но постепенно мысли о нём начали вводить Витю в угнетённое и подавленное состояние. Он не мог вспомнить ничего важного и существенного, о чём говорил Пётр, не мог вспомнить и собственную смерть. А Пётр вспомнил, но удалось ли ему уйти, или же Ничто поглотило его? А что с остальными? Ивану, Илье и Веронике никто не говорил про то, что они мертвы. Сумели они понять это, или просто канули в небытие? Погналось ли Ничто за Леной, или сперва решило уничтожить его?.. Ответы на эти вопросы Витя не знал, а его всегда угнетало, когда он не знал чего-то, чего хотел бы знать, особенно если исправить ситуацию не получалось.