Майкл Лекс - Альтернатива

Женя отвернулся. Он уже сдался. Ему так и не хватало дистанции, чтобы помешать выстрелу. А переубедить Данила уже невозможно.

–Ты будешь страдать столько, сколько я захочу. Ведь заслужил, а? А я полюбуюсь. Поэты любят страдания, ты же знаешь. – Данил пожал плечами. Гори в аду…

Палец судорожно нажал на курок. Механизм щелкнул, но не прозвучало даже звука выстрела. Произошла осечка.

Данил в недоумении перезарядил ствол, пока Женя даже не сообразил, что произошло, и выстрелил еще раз. Но и на этот раз безрезультатно.

Ноги подкосились, тело полностью парализовало. Большой палец еле нажал на кнопку рукоятки – из нее вылетел пустой магазин и стукнулся о пол.

Женя встал с места.

–Страдания говоришь, – рассмеялся он. – Действительно, самое время.

Данил же судорожно завел руку за спину и нащупал рукоятку Настиного ножа. Женя же, будто неистовый носорог, бросился на легкую для него добычу.

Плащ сдавался под бесконечным напором грозы: вода давно нашла пару слабых мест в накидке, через которые и замочила всю оставшуюся одежду.

Если вначале это придавало бодрости и сил, то сейчас одежда давила на Никиту с удвоенной тяжестью, все тело окончательно промокло. Хотелось поскорей выбраться из этого влажного ада. Наконец, впереди показался дом.

Только вот в доме этом ад намного правдоподобнее. Только подойдя к входной двери, Никита понял, что лучше бы умер от холода и голода здесь, чем пошел бы туда…

Но все же стоит поторопиться. Весь путь Никита негодовал: его терзали угрызения совести, отчаяние, печаль. Он же говорил Данилу не встречаться с Женей…

Последнее, что он видел в логове – разговор Данила с сидящим на стуле, скорчившимся Женей. Вот только момент этот происходил минут двадцать назад. Никита торопился, он спешил, как мог. Но все-таки, он прекрасно понимал, что разговор между ненавистниками вряд ли продлится столько времени.

Сцена двухдневной давности продолжала стоять перед глазами. Зачем же той ночью, Никита украл патроны из пистолета Данила в открытой комнате. Видно, остался один патрон в заряженном стволе. В тот раз он сделал это для всеобщей безопасности. Но сегодня их можно было отдать…

Входная дверь потихоньку отворилась.

21.35

До десяти оставалось каких-то полчаса.

Никита оглядывал каждый угол, даже потолок не остался без его внимания. Страх нарастал.

Везде пусто. В доме стояла гробовая тишина. Не к добру.

Никита уже никуда не торопился, он понимал: развязка наверняка наступила. И, к сожалению, он предполагал, какая именно.

Зловещие лампы освещали коридор, но так тускло… Или же это мутило в глазах у Никиты. Очень некстати, ведь сейчас главное – не пропустить что-то важное. С каждым пройденным шагом становилось все страшнее, сердце давно срывалось с поводка. Абсолютное безмолвие висело в этой пустоте, так что слух мгновенно отреагирует на любую мелочь.

Первый поворот коридора пройден, а дальше много развилок. Никита неслышно выдохнул и продолжил.

Лестница. Всего-навсего лестница, а за поворотом комната, которая откроет истину.

Первая же ступенька отозвалась неприятным скрипом. Никита словно услышал похоронную песню. Он вспомнил, что некоторые ступеньки отзывались, но какие именно, он не знал.

Следующие две ступеньки были пройдены за раз. Все в порядке. Еще две ступеньки. Одна. Две. Одна.

Лестница оказалась почти пройдена. Никита наступил на предпоследнюю ступеньку и скрип очередным умоляющим визгом взревел в пустоте. На этот раз услышать его из столовой было раз плюнуть.

Тянуть более смысла нет. Если там кто-то есть, он знает о пришедшем госте. Последняя ступенька, поворот и заветный проем. Только стоило Никите зайти туда, как он с отвращением опустил взгляд.

На полу лежал мертвый обезображенный человек. Кровь виднелась везде, но лицу повезло больше всего – красное обезображенное нечто. В теле до сих пор кровоточили множество ножевых ранений, одно из которых находилось прямо напротив сердца.

Никита не смог сдержать хлынувшие с невероятной силой слезы. Он подошел ближе и еще раз глянул на товарища.

–Данил, Данил… Я же тебе говорил. Зачем… – прошептал расстроенный парень.

Сердце в груди жертвы не билось. Никита опустил руки в карманы убитого, достав оттуда две бумажки.

Первой оказалась последняя страница Настиного дневника, последней – клочок картины Вероники.

Вдруг со стороны входа послышался едва различимый звук. Никита оглядел проем – пусто. Ни звука, ни тени, ни движений. Скорее всего, показалось. А может быть и нет.