Наталья Полухина - Письмо. Серия «Другая сторона»

Диванище, настолько дремучий, что пружины даже не гудели, он был весь в рытвинах, грязный, старая полосатая кошка Мурка, когда ещё была жива, родила однажды там котят. Вхожу в холл, пакет как раз красуется на этом диване. Когда я успел? Странно. Не помню, чтобы я его сюда приносил. Всё же прекрасно помню, всё – как приехал и как бросил авто во дворе перед крыльцом, выбежал, машину не закрывал – зачем? В округе никого, одиноко и пусто. У дома необслуживаемая маленькая подстанция с гудящими проводами, река, лес и пустоши за рекой, степи и это всё. Поднимаюсь на крыльцо, зажигаю свет, выключатель по правую руку всполохнул яркую уличную лампу-фонарь над дверью. Нашёл ключ в портмоне, сунул в скважину, открыл, вошёл… Внутри остро чувствовалось, что не приезжают. Дом стоял голодный и обезумевший от покинутости. Дверь бросил открытую, проветрить, впустить воздух и жизнь. Снова выключатель справа от двери, зажигаю свет в холле. Так я тут и оказался.

*

Голос, так похожий на тот, чьи сигналы я улавливал на пути к дому. И по чьей указке я нашёл письмо, которое теперь лежало скомканным в моём кармане. Этот голос сказал «Найди». Я жадно сунул в рот сосиску и кусочек хлеба, огурец, лист салата. Спонтанно рванул спуститься в подвал. Не зря сегодня вспоминался погреб. Спустился. Холодно. Стоял и думал, состояния было опустошённым, после сильного нервного возбуждение пришло внезапное равнодушие, оцепенение, отсутствовали мысли. Слышу стук. Кто-то пришёл? Не похоже. Стучат во входную дверь. Она же открыта! Могли же просто войти. Чужой дом, заходи кто хочешь, бери что хочешь! Стук шёл будто бы из-за стены подвала. За стеной ничего не было, нечего осматривать. Поэтому я просто поднялся обратно в холл. Тишина. Взял фонарь и решил начать наново, с крыши, с мансарды. Ну какая мансарда? Обычный чердак. Но мне нравилось думать, что это мансарда, так называется, красивое певучее слово, рождённое богемой и роскошью. Я всё детство мечтал там ночевать. Мне нравилось залезть как можно выше, было мечта жить на дереве, но до домика в кроне деревьев, как я видел в кино, мы так и не дошли. Я лазал на чердак часто, меня оттуда гоняли даже соседи, всем казалось, что я сорвусь, но я чувствовал себя там как в гнезде, птицей, нашедшей дом и не желающей своё место покидать.

Выдвижная чердачная лестница, современная, её сюда установил я, потому что старенькая, та, деревянная давно сгнила. Эту я купил в строительном супермаркете, привёз, прикрутил, за неё нужно было потянуть и она раскладывалась гармошкой, выезжала под ноги плавно, красиво. Боковины были спроектированы так, что они же и были перилами. Я обожал эту лестницу. Гордился, что сам её нашёл, выбрал, всё сделал сам. Что было чудом само по себе. Руки же у меня росли вы можете догадаться, откуда, я вам намекаю. Ладно. Лезу наверх. Фонарь. Открываю из маленького холла второго этажа лаз наверх. Слышу звук, возня. Не пугает! Это крысы. К сожалению. С тех пор, как все покинули дом, здесь не стало ни псов, ни котов, ни людей. Пришли крысы. Остались, хотя есть здесь было нечего. Они облюбовали чердак, первый этаж и подвал. Второго этажа избегали, не слышно их там, не видно. Послушал минутку крысиную возню. Поднялся, дотянулся прямо с лестницы до потолка, потянул за верёвочку и зажёг свет. «Лампочка Ильича» на проводе в чёрном, заляпанном белой краской патроне болталась там, где скосы крыши соединялись. Это выглядело так романтично! Вокруг всё в пыли, это просто ужасно! Чихнул. Осветил всё вокруг. В углу увидел матрас старый-престарый, с другой стороны резиновая надувная лодка. Стало больно, внутренняя боль согнула и почти уронила меня вниз. Ещё чуть-чуть и я был бы там. Память. Всё ещё помню. Трудно смотреть на то, что меня связывает с семьёй. Лодка – память о дедушке, о папе. Когда приезжал отец – на ней выходили они со спиннингами рекой.

Отвернулся прочь вместе с фонарём. И тут увидел её, ту коробку. Полез посмотреть, что там. Она была старой, в такой папа хранил киноплёнку. Серо-коричневый цвет бортов корабля, судна, в котором в дальнем плавании во времени находилось содержимое. На бортах нашего судна – бурые пятна. Приоткрыл, свечу фонариком. Вижу верёвку из пеньки, жёсткую и тонкую, небольшой кусок. Верёвка тоже в бурых пятнах, испачкана была во что-то давно. И ворох конвертов их разных времён, белых, серых, жёлтых и нежно-молочного цвета. Письма. Бумаги, сложные листочки в несколько раз, обрывки фотографий и газет. Снял, понёс вниз. Осторожно спуститься по этой лестнице, узкой и шаткой. Всегда боялся лестниц. Они, конечно, не кусаются, но сбрасывают оземь. В детстве, прямо здесь, в этом доме, я грохнулся с лестницы у старой яблони. Точнее было бы сказать, я упал в тот раз вместе с лестницей. Забрался туда яблочек поесть, ага. Лестниц боюсь любых теперь.

Читать дальше