Кристина Александрова - Идеальное искажение

Я больше не позволю искажению управлять мной.

Первое, чему мне надо было научиться – как управлять своей силой, причём делать это стоило подальше от людей. Обратившись к своему внутреннему компасу, любезно предоставленному искажением, я вернулась на берег реки, где пришла в себя вчера вечером. Здесь у меня есть контакт с Артемисом на случай, если всё будет плохо.

Язычок пламени внутри меня колебался, как настоящее пламя свечи на ветру, готовое вот-вот потухнуть. Я понятия не имела, насколько его хватит – если мы с ним действительно шли к тому «дну», о котором говорил Саша – но сейчас это было не так важно. Нам нужно было научиться жить друг с другом, и моё внутреннее пламя было согласно. Я чувствовала это.

Первое, что я сделала – опустилась на песок и устроилась в позе лотоса, закрыв глаза. Мягкий приятный ветерок ласкал кожу, и от этого в душе воцарилось такое неземное спокойствие, что я на мгновение забыла, что собралась сделать. Но, хвала небесам, быстро опомнилась, когда ощутила, как отозвался на ветер внутренний язычок пламени.

– Мы больше не должны убивать, – тихо сказала я. – Я знаю, что ты видишь в этом самое быстрое решение всех проблем, но…

Я ощутила, как пламя внутри меня вопросительно притихло. Оно не понимало.

– А давай я с крыши шагну? – вспыхнула я. Пламя внутри взвилось, возмущаясь. – Ага, не нравится. И тем, кого ты уничтожило, это тоже не нравилось. Они вообще-то жить хотели.

Пламя чуть утихло. Вдохновившись успехом, я продолжала:

– Нам нужно научиться вообще не причинять людям боль, понимаешь? Мы справимся со всем сами.

Я ощутила, как язычок медленно кивнул. Понятно, что реально кивнуть он не мог, у него даже головы не было, как и формы, но я чувствовала его согласие – и это главное.

– А ещё было бы неплохо, если бы ты перестал воспринимать каждую мою мысль как инструкцию к действию, – небрежно бросила я главное, к чему вела. Пламя внутри мгновенно поднялось, как будто волновалось не меньше меня. – Нет, правда. Иногда это просто мысли, понимаешь? И просто фантазии. На самом деле я не хочу, чтобы это случилось.

И память, конечно, нашла самое лучшее время для того, чтобы подсунуть мне воспоминания о моих фантазиях насчёт Саши. Я ощутила, как заиграл румянец на щеках, и как пламя внутри меня снова задавало безмолвный вопрос.

– Да, и это тоже, – твёрдо сказала я. – Классно проиграть такое в воображении, но в реальности… от этого слишком много проблем.

Пламя неожиданно взвилось ввысь, словно выходя даже за границы моего тела. Я зажмурилась, не зная, чего ожидать от него, и внезапно увидела новую картинку. Саша и я сидели вместе в кафе в центре Саратова, вокруг царило обычное оживление для главной улицы. Мы с ним о чём-то говорили, но настоящая я находилась на небольшом расстоянии от них и не могла ничего расслышать сквозь разговоры прохожих и музыку, игравшую в кафе. Я видела, как Саша улыбнулся, кивнул, поднялся на ноги, обошёл стол, подошёл к «увиденной» мне… и поцеловал. А «увиденная» я только растерянно уставилась на него и ничего не смогла ответить.

– Ну и зачем ты мне это показываешь? – пробормотала я, ощущая, как горят щёки. – Это уже твои фантазии, что ли?

Пламя вновь стало маленьким язычком внутри, видение растаяло. Я снова обнаружила себя на песке на берегу маленькой речушки, а рядом лежал мой телефон и разрывался от звонков. Я поставила его на полностью беззвучный режим и не могла этого слышать, но прямо сейчас мне звонила сестра, а наверху был значок пропущенного вызова.

Я мысленно застонала и решительно отвернулась от телефона. Ночь не уничтожила надписи на песке, оставленные неведомо кем, и сейчас я находилась возле одной из них – особо важной. К родителям нельзя, с угрозой говорила она. За ними следят. Не исключено, что и Веронике тоже достались свои соглядатаи, а помня, кто подослал Сашу, можно предположить, что и телефон может быть на прослушке.

Звонок сестры сорвался. На экране появилась надпись «Саша». Я зажмурилась и отвернулась от телефона. Пока я не научусь держать в узде искажение, пока мы с ним не договоримся, мы…

Резкая, невыносимая слабость обрушилась на мои плечи. Я рухнула на песок, придавленная ею, и не смогла пошевелиться. Боль раздирала меня изнутри огромными когтями, выворачивала наизнанку внутренности, колотила огромным металлическим молотком по вискам как по огромному гонгу, и единственное, что осталось от реального мира – долгое, невыносимое гудение. Может быть, я кричала, а может, молчала, кто знает. Я помню только одно – как судорожно молила небеса пересохшими губами о том, чтобы это прекратилось. О том, чтобы это остановилось…