Глеб Кащеев - Отельер смерти [litres]

После часа ночи стало тихо. Гости заснули. Он устал нервно ходить по холлу взад-вперед, повесил иллюзию кладовки на коридор и поднялся к себе наверх.

В камине весело трещали дрова. «Интересно, а кто их туда подкидывает?» – устало подумал Лев. Он сел на кровать и огляделся. Комната все еще выглядела нежилой. В ней до сих пор ничего не было от нового хозяина. Все вещи Мэри исчезли, а сам он так ничего и не принес. Разве что портрет отца на стене.

«Надо будет его забрать, когда буду уходить, – подумал он устало. – Видимо, обживать эту квартиру будет уже следующий владелец». Он лег на кровать прямо в одежде, думая, что заснуть уж точно не получится, но после всего пережитого неожиданно мгновенно отключился.

Так же резко он и проснулся, вместе с первым вставшим с кровати гостем. Отель выдирал его из лап сна не хуже будильника. Лев взглянул на часы. Было шесть утра.

Кисть уже почти не болела, но бинт он пока решил не снимать, чтобы не пугать гостей следами от укуса и не нервировать лишний раз Нику.

«А ведь сегодня понедельник, – неожиданно вспомнил он, – по идее, мне в школу надо». Лев усмехнулся. Учеба сейчас была наименьшей из его проблем. Наверное, надо было написать классной, что он заболел. В конце концов, это же было правдой. Инкубационный период может быть только у болезни. Только от той заразы, которую подхватил он, не вылечивались.

Все проблемы, которые раньше казались большими и существенными, теперь внезапно скукожились до незначительных мелочей, на которые и внимания-то обращать не хочется. Лев подумал, что, наверное, так же чувствуют себя люди, которым сообщили о смертельной болезни и о том, что им осталось жить пару недель. Это как переключатель. Вот ты беспокоишься об оценках, аттестате, деньгах, свидании… но один маленький щелчок, и все моментально меняется. Тебя все это уже не волнует. Оно остается за прозрачной, но нерушимой стеной где-то позади в другой жизни, в другой вселенной. Теперь ты можешь думать только о действительно важных вещах. О родных и любимых людях, которым ты доставляешь боль, о том, чего всю жизнь хотел, но так и не успел сделать… и даже о том, как правильнее подготовить свой уход, чтобы как можно меньшему числу людей причинить неудобства.

Тягостные размышления прервало ощущение того, что гости начали покидать свои номера. Тонуть в жалости к себе помешала трезвая мысль, что свою работу надо все же делать честно и до конца. Посетители отеля не должны страдать от того, что у хозяина заведения на душе кошки скребут.

Лев сбежал вниз. По коридору к холлу как раз шла пара мужчин, таща за собой огромный чемодан. К стойке они подошли одновременно с ним.

– Простите, а оплата производится за номер или за человека? – уточнил один из них, тот, что был пониже.

– За человека, – ответил Лев. Уж больно ему эти контрабандисты не понравились.

Толстый хотел было возразить, но высокий молча толкнул его плечом, и тот сразу закрыл рот.

Второй молча протянул два золотых империала. Лев взял деньги и хотел было потребовать еще один за чемодан, но остановил себя. «Что-то я разошелся, – подумал он, – неужели корысть или вредность проявляется? Перестаю уже быть настоящим?»

Мужчины выкатили свой чемодан в Дарк-Таун, едва не застряв с ним в дверях.

Достаточно быстро номера покинули и остальные постояльцы. К восьми утра отель был пуст. Лев машинально подсчитал деньги, прошел в кабинет и занес данные в файл. Он действовал как сомнамбула. В голове теперь была равнодушная сонная пустота. Мысли если и появлялись, то пугались одиночества и тут же исчезали без следа. Лев принял у поставщиков продукты и оплатил их, сходил на кухню и выпил кофе с кексом, но это мало помогло.

Как только он вернулся за стойку, в московскую дверь постучали. Гости не стучали никогда. У Льва появилась слабая тень любопытства, что вывела его из апатии. Так мог вести себя либо тот, кто не знал о том, что это отель, либо…

«…тот, кого тут недавно сильно напугали», – подумал Лев, распахнув дверь и увидев на пороге Волкова.

На сей раз опер не спешил заходить и мялся на улице:

– Утро доброе.

– Доброе, – равнодушно согласился Лев.

– Прости…те. Как я могу к вам обращаться? – Волков явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Лев.

Полицейский помедлил секунду, а затем протянул руку и представился:

– Юрий.

Лев пожал руку и поморщился от боли, когда тот сжал пальцы на ране. Опер покосился на бинты, но вслух сказал только: