Андрей Уткин - Соседский дом, похожий на пристанище инопланетян [СИ]

Она щёлкнула замком и отворила дверь. Из темноты в дом вошёл дед. Выглядел он просто кошмарно: лицо бледное и высохшее, как у покойника, руки трясутся.

— Холод проклятый, — ругался дед. — Дьявол бы его побрал!

Сбросив с плеч плащ, он тут же устроился у камина.

— В аду наверное жарко, — бормотал он, глядя в огонь камина.

Прежде, чем закрыть дверь, Тинна вышла на улицу и не почувствовала никакого холода. Но поведение дела ей не казалось странным, ведь она знала, что на старость лет всегда чувствуется холод, особенно, когда давление понижено.

Когда она шла к себе в комнату, то обратила внимание на деда: ему вроде уже полегчало — он совсем не трясся, а спокойно сидел и смотрел на огонь в камине. И она, полностью успокоившись, шла дальше, как вдруг её остановил зов деда. Она взглянула в его сторону, а он поманил её пальцем. И, когда она подошла к нему, он предложил ей присесть рядом.

— Ты что-то тихая такая сегодня, — заметил ей дед.

— А что? — удивилась она, вроде как прикидываясь, что совсем ни о чём не догадывается.

— А почему ты не спросишь своего дедушку, где он был? и почему так поздно возвратился?

— Да догадываюсь: старика того «проведывал», а он оказался совсем не таким.

— Ну, ты у меня прямо умница! — похвалил её дед. — Ты вроде как ясновидящая, так точно всё угадала!

Вскоре Тинна отправилась к себе в комнату, а дед остался сидеть у камина.

Она дорисовала портрет вымышленного героя, отбросила его в сторону, положила перед собой чистый лист бумаги и призадумалась над будущим рисунком. Ей хотелось нарисовать что-то необычное и сверхъестественное, но ничего пока не приходило в голову, а если и приходило что, то она не знала как изобразить это в рисунке. Глаза её уже слипались и мысли потихоньку, одна за другой, вылетали из головы. Но на чистом листе слегка проглядывалась тень, — слабая тень лица. Естественно, она замечала это, но ей всё уже было как-то безразлично, ведь смотрела она на это сквозь сон. А на бумаге тень обретала цвет, оживало человеческое лицо. Вот и глаза, они полностью ожили и в них отразился характер изображённого, но характер этот трудно разглядеть, ведь изображён лукавый, но глаза его, — глаза, налитые кровью, да они просто выдают его, они выражают всё его зло, так хорошо прикрытое прочным заслоном, а вместе со злом — и ненависть и то же лукавство и всё остальное, присущее дьяволу. Но Тинна уже спала и ничего не видела и не слышала. Ведь она не слышала, как входная дверь в её комнату скрипнула и вошёл дед. Глаза его сверкали тем же, чем сверкали у того, кто был изображён на листе бумаги, лежащим перед спящей Тинной. А дед, в свой черёд, медленно-медленно подходил к своей внучке, наводя ужас неизвестно на кого. Он уже открыл рот и клыки его быстро стали расти, достигая определённых размеров, но вдруг остановились, почувствовав что-то и вернулись в исходное положение.

Из передней дома доносился шум. Пришли родители и Роберт.

В доме было довольно жарко. Всё тепло пёрло из самого камина, потому отец тут же затушил огонь.

Родители отправились в свою комнату, а Роберт скинул с себя верхнюю одежду и прошёл в комнату к Тинне.

Кроме хозяйки, в комнате никого больше не было. Она спала, облокотившись на стол и посапывая в чистый лист бумаги, на котором так ничего и не изобразила.

Пробудило её удивление Роберта: «А где дед?»

— У камина греется, — ответила она, зевая.

Роберт тут же выскочил из комнаты и взглянул в сторону камина. Там действительно сидел дед, да так сидел, будто уже с час как не вставал. А Роберт стоял и ничего не мог понять. Затем он почесал в затылке, постоял некоторое время в удивлении, затем махнул на всё рукой, да пошёл к себе в комнату.

Тинна застилала постель и ложилась спать. Прежде, чем потушить свет, её внимание привлёк чистый лист бумаги на столе. Она вспомнила вдруг тень лица, которая появлялась перед тем, как она задремала над ней. Естественно, она сочла это за видение своей дремоты (ведь её не могла посетить мысль о том, что на чистом листе бумаги мог появиться чей-то призрак).

Потушив свет, она улеглась в постель и, откидывая из головы все посторонние мысли, старалась засыпать. Но до неё доносились какие-то звуки, после чего она уже не спала, она слушала эти звуки шороха — из комнаты готовящихся ко сну родителей. Наконец звуки прекратились, родители уже спали, и только тогда она имела возможность уснуть. Но что ей ещё мешало? наверное, само желание спать. И… наконец, она почувствовала, что к ней стало подходить это состояние сна. Но… опять звуки, — звуки шагов прокрадывающегося человека, — это уже как-то заинтересовало её, и она насторожившись прислушивалась, вот только выйти посмотреть не отваживалась, — ещё бы! А шаги медленно приближались к входной двери в дом. Раздался приглушённый щелчок замка и дверь тихо отворилась и без скрипа закрылась. Больше она никаких звуков не слышала, но ей было как-то не по себе, ведь не было сомнения, что это был её дед.