Инна Шаргородская - Охота на Овечкина

С чем Босоногий колдун никогда не мог совладать, так это со своим озорным и непоседливым характером. Открыв возможность проникать в параллельные миры, Аркадий Степанович побывал везде, где только мог сохранять свое физическое обличье, а где не мог – путешествовал духом. И везде он чему-то учился, а кое-где и активно участвовал в общественной жизни.

…Так было, к примеру, в Данелойне – теперь он вспомнил. В этом, одном из ближайших к Земле миров он провел несколько лет в качестве придворного мага короля айров. Воистину Данелойн был тогда Яблоневым Садом, изумительно прекрасным маленьким миром, и оба народа его, даморы и айры, превыше всего ценили красоту и поэзию и жили в полном ладу между собою. Кому-нибудь эта земля могла показаться обетованной…

Аркадий Степанович посмотрел на своего неожиданного гостя, безмятежно улыбавшегося во сне, и тяжело вздохнул. Кто мог подумать, что невинные подарки обернутся непоправимым злом? И что теперь можно сделать… либо одарить чем-нибудь и Дамор, либо вовсе изъять талисманы из обращения. Но сначала разыскать и вернуть домой пропавшую принцессу. Маэлиналь… Босоногий колдун напряг память. Кажется, по-данелойнски это означало «первоцвет». Да… женщины этого мира были не менее прекрасны, чем его яблоневые сады…

Уникальный специалист по параллельным мирам еще раз тяжко вздохнул, поднялся из-за стола и, неслышно ступая, удалился в смежную комнату – в свой рабочий кабинет.

– Антитеза здесь выражена необыкновенно изящно! – с жаром произнес Баламут Доркин и проснулся от звука собственного голоса. Он увидел над собою незнакомый потолок и растерянно сморгнул, не припоминая, как здесь оказался.

– Так-то оно так, мой юный друг, – вздохнул кто-то рядом. – Только толку нам от этого никакого.

Баламут повернул голову на подушке и увидел за столом давешнего старца, который, подперев голову рукой, с самым удрученным видом рассматривал какие-то бумаги. Сердце королевского шута подпрыгнуло и на мгновение провалилось куда-то, потому как разом вспомнилась ему прошедшая ночь, и воспоминания эти были довольно смутными и сопровождались хорошо знакомым и неприятным чувством, что наболтал он много лишнего. Проклятое вино!..

– Доброе утро, почтеннейший, – сказал он тем не менее самым бодрым голосом, на какой только был способен, и откинув одеяло, опустил на пол ноги. Так… и уснул в одежде. Хорош же он вчера был!

– Доброе утро, – рассеянно откликнулся старец. Он на секунду оторвал невидящий взор от своих бумаг и опустил его обратно, пробормотав: – Завтрак в кухне… увидишь там. И поторопись, мне нужно побеседовать с тобою.

Баламут поднялся на ноги с некоторой опаской, но никаких неприятных последствий злоупотребления алкоголем не обнаружил. Голова не болела и не кружилась, и чувствовал он себя так, словно проспал два дня и две ночи, – молодым и полным сил. Облегченно вздохнув, он отправился на поиски кухни и прочих несказанных удобств этого мира.

Старец, кажется, отрекомендовался колдуном… да, точно, так оно и было… Доркин заглянул за ближайшую дверь и сразу же обнаружил искомые удобства. Стало быть, и вино было заколдованное, размышлял он далее. В памяти всплыло блюдо с фруктами, дрожащий свет свечей… Баламут поморщился. Может, на завтрак будет что-нибудь посущественней, нежели виноград? А то известно, чем питаются колдуны – почти что воздухом…

Он вымылся по пояс холодной водой, которая лилась здесь из крана в изобилии, крепко растерся полотенцем, не без удовольствия брызнул на себя старцевым одеколоном и пошел в кухню. А там при виде накрытого стола даже остолбенел на секундочку. Этот колдун оказался всем колдунам колдун. Жареное ломтями мясо, горкою возвышавшееся на тарелке, еще источало душистый парок. Над высокою, толстого стекла кружкой шипела пенная шапка, словно пиво было только что налито. И хлеба было вдосталь, и соленые огурцы едва не вываливались из миски…

Баламут умял все, воздав должное кулинарному искусству своего гостеприимного хозяина, и когда он с сожалением приканчивал последние капли пива, босоногий старец сам явился в кухню. Он брякнулся на табуретку с видом столь встревоженным и бесприютным, что Доркин, глянув на него, чуть не поперхнулся.

– Что-нибудь случилось, почтеннейший? – испуганно осведомился он, отставляя пустую кружку.

Колдун поморщился.

– Случилось?.. Ты случился, мой юный друг. Ты и твои неприятности, каковые, похоже, стали теперь моими.