Ашира Хаан - Когда я опять умру [СИ]

Всего несколько секунд — и она почти утонула в маленьком бассейне семейной испанской гостиницы в день, когда должна была быть бесконечно счастлива. Вот если бы они с Женей не поссорились перед этим…

Он же никогда себя не простит.

Поэтому Мира сделала всего еще одно усилие — и толкнула себя ногами вперед в сторону просвета.

Именно этого не хватало уборщику-испанцу, чтобы понять, что со смешной туристкой происходит что-то неладное. Он нырнул в бассейн прямо в своей белоснежной расстегнутой рубашке и с метлой, вытащил Миру на бортик и перевернул на живот. Она уже потеряла к тому времени сознание, но тут закашлялась, выплевывая воду. Парень хотел еще сделать искусственное дыхание, но тут с моря вернулся Женя. Он так и не смог расслабиться на пляже и пришел просить прощения. Он отогнал от Миры испанца (не забыв отдать ему всю наличку), обнял ее, и гладил по мокрым волосам, и долго выслушивал испуганную болтовню, как когда-то в зимней Москве.

А Мира ощущала, как тревожное чувство, давившее с утра, еще до того, как она увидела муравьев, растворяется в его тепле.

Сначала все стало очень-очень белым, а потом сразу черным. Сначала была полная тишина, в которой в нее летели осколки стекла, куски дерева и обломки пластика, а потом вдруг стало очень громко, как будто каждый атом Вселенной орал ей в лицо. А потом в ушах что-то длинно звенело, высоко-высоко, как школьный звонок, но в небе. И вокруг висела очень светлая пыль. Она плавала в воздухе, как пылинки в солнечном свете утром в воскресенье, когда можно не идти в школу, и мама веселая, и печет блины. И весна. И скоро лето.

Только в глаза постоянно что-то лезло. Мира отмахнулась раз, другой, потом провела ладонью по лбу и стряхнула на пол капли крови. Рука тоже была вся изрезана, местами кожа была содрана прямо огромными кусками. Мира с интересом на нее посмотрела, удивляясь, что ей не больно.

Она лежала на спине, над ней были ярко-белые плитки и почему-то все еще светились лампы. Только одна свисала на проводах, но это потому, что она была на краю мира — за ней начиналась черная пустота, в которой больше ничего не было. Там, за краем мира, остались…

Тут она вспомнила.

Они с Женькой пришли в кафе. Было воскресенье, и золотая пыль плавала в солнечных лучах. А еще сентябрь, но теплый, а впереди хоть и не лето, но тоже все хорошо. Близнецы классно сдали экзамен по языку, и за это им полагалась награда. Мира заказала блинчики, а Женька повел Яниса и Люку к витрине выбирать десерт. Они тыкали грязными пальцами в стекло и спорили до хрипоты, потому что оба хотели одинаковые, но еще хотели попробовать друг у друга что-нибудь новенькое. Женька иногда оглядывался, откидывал со лба волосы и улыбался ей. Она пила молочный коктейль через полосатую трубочку и улыбалась ему в ответ… А потом в лицо в полной тишине полетели осколки, а там, где они стояли, теперь ничего нет — мир белой плитки обрывается за два шага до этого места.

Мира хотела закричать, но что-то тяжелое лежало на груди и не давало набрать воздуха в легкие. Она скосила глаза и увидела железный прут. Рука в крови скользила по нему, не давая ухватиться. Еще постоянно текли слезы, они щекотали ее, стекая куда-то в уши. Звуки постепенно возвращались, и больше всего раздражало потрескивание электрических искр, которые падали со свисающей лампы.

Мира понимала, что надо сосредоточиться и выбраться из-под обломков, а еще, наверное, позвать кого-нибудь, но пустота на месте витрины, конец мира там, где стоял Женька с близнецами, лишали смысла вообще все. Она опустила руки, запрокинула голову и стала смотреть на летящие сверху искры.

Где-то вдалеке были слышны голоса и какой-то шум, но Мира лежала молча с открытыми глазами, из которых больше не текли слезы. Она вспоминала, как тогда Женька включил свет в машине, чтобы найти на заднем сиденье бутылку коньяка, и Мира впервые увидела, что он рыжий, и волосы у него длинные и собраны в хвост. Еще она вспоминала, как в Испании они пришли в номер, а на столе больше не было хамона и муравьев. Оказывается, Женька тогда не только взял полотенце и плавки на пляж, но и собрал все и выбросил в мусор, чтобы она не боялась вернуться. Ей снова захотелось плакать. Но вместо этого она собралась и закричала: «Я здесь! Помогите! Я здесь!» и голоса сразу стали ближе. Кто-то заслонил свет, кто-то озабоченно указывал на лампу, кто-то убрал тяжелый прут с груди и откинул бетонные осколки, ее взяли и понесли, все вокруг качалось.