Меган Миранда - Девушка, которая ушла под лед [litres]

Я спала, свернувшись калачиком, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Я держала сама себя. Тело тянули в разные стороны невидимые силы, а в самом центре мозга нарастал зуд – тот, который возник от жужжания белого экрана на стене. Только сейчас экран был выключен. Я терла кожу головы, но источник зуда сидел слишком глубоко. Чувство непонятного притяжения усилилось. Гул в мозгу стал мучителен. Зажмурившись, я мотала головой по подушке.

К ощущению, что тело сейчас разойдется по невидимым швам, добавилось другое: меня очень сильно влекло в определенном направлении. В коридор. Налево. Я оставила попытки уснуть. Вылезла из-под одеяла, стала босыми ногами на пол и вышла из палаты. Притяжение становилось все сильнее, и я больше не боролась с ним. Зуд в голове разрастался, пожирал пространство, вышел за пределы черепа, спустился вдоль шеи, охватил плечи, стек по рукам и наполнил кончики пальцев.

И пальцы, не в силах побороть его, задрожали, задергались. Они тряслись с огромной, неестественной частотой, противоестественно изгибались. Я шла по коридору. Наверное, будь я в состоянии осознавать происходящее, мной бы овладел страх. Но я ничего не понимала. Мысль была только одна: о двери в конце коридора, которая звала меня, будто скрывая ответ на вопрос, который я еще не задавала.

Я дошла до двери – и не остановилась. Я распахнула ее. Внутри на кровати лежал человек. Именно человек – и никак иначе: я не понимала, мужчина это или женщина, подросток или старик. У человека была выбрита голова, а из черепа, сзади, торчала трубка. Серая кожа казалась сморщенной и отекшей одновременно. Я подошла ближе. За спиной захлопнулась дверь. От пола тянуло холодом, поэтому я переступала с ноги на ногу. Человек задрожал. Сначала несильно, еле заметно; затем задергался – как мои пальцы. Дрожь превратилась в конвульсии, от которых заходила ходуном кровать и приборы. Включилась сирена. В палату, задевая меня, влетели врачи и медсестры. Зазвучали приказы.

– Дефибриллятор! – крикнул кто-то.

– Что происходит? – заорала я.

Одна из медсестер попыталась вытолкнуть меня из палаты, даже не взглянув, кто я есть.

– Здесь нельзя находиться!

– Что со мной?

В дверях появился доктор Логан.

– Дилани! Что ты здесь делаешь?

– Разряд!

Один из медиков пытался запустить пациенту сердце. Тело подскакивало на кровати. Сирена выла.

– Что со мной? Что?

Доктор Логан с расстояния вряд ли мог заметить, что со мной что-то не так. А вот с человеком на кровати явно творилось страшное.

– Выведите ее! – потребовал кто-то.

Доктор Логан схватил меня за плечи и вывел из палаты.

– Что, Дилани? Что с тобой?

А я не знала, как объяснить про зуд, про притяжение, про то, насколько я потеряна. Не понимала. Поэтому я просто подняла и показала трясущиеся в безумном танце руки. По лицу катились слезы.

Доктор Логан положил мне ладонь на спину, пытаясь направить по коридору в сторону от палаты. Но я не сдвинулась с места. И тогда он взял меня на руки, как мог бы взять отец, и отнес в мою палату. Он положил меня на кровать, дрожь начала отступать, откатилась от пальцев вверх, к шее. Пальцы замерли. Зуд в голове превратился в легкий гул и совсем стих. Осталось только чувство натяжения, но оно уже казалось мне привычным. Сев на кровати, я переводила взгляд со своих ладоней на открытую дверь. Доктор Логан пролистал мою историю болезни и что-то записал на чистой странице. Затем дал мне таблетку снотворного и оставался рядом, пока я не заснула.

Утром он все еще сидел рядом со мной. Может, конечно, он выходил ночью. Но сейчас был в палате. И родители тоже пришли.

– Судороги, – произнес доктор Логан уверенным, серьезным голосом, выработанным за долгие годы постановки диагнозов.

– Что-что? – уточнила я.

Он выпрямился.

– Полагаю, у тебя судорожный синдром.

Его слова вселяли надежду.

– Но ведь тряслись только пальцы…

Я подняла кверху ладони, как будто в доказательство сказанного.

Эпилепсия – это не красиво. У Карсона была эпилепсия. Я училась во втором классе, он ходил в третий – и на перемене у него случился приступ. Он бился в припадке прямо на асфальте.

– Девчонкам нельзя! – Во втором классе именно этими словами Деккер отказывался со мной играть, а я была совершенно на нем помешана.

Он тогда решил, что в школе ему положено играть только с мальчиками, а мне – исключительно с девочками. И я придумала выменивать право поиграть с ним на перемене на что-нибудь ценное. Например, отдавала ему свой шоколадный кекс. Или разрешала ему выбрать, какой мультик мы будем смотреть дома. Отдавала место у окна в автобусе. В тот день я прихватила из дома пачку его любимого печенья с шоколадной начинкой. Конечно, я дружила и с девчонками, но с Деккером было гораздо веселее – это раз, а два – никто не понимал меня так хорошо. Но он задирал нос и делал вид, что меня не замечает.