Тим Миллер: Ад на Земле

— Очень ценю, — сказал Баки.

— И откуда ты?

— О, я жил сразу за Эль Пасо. Еду навестить кузена в Одессе.

Все было ложью, за исключением того, что он ехал в Одессу. Никакой причины, почему именно туда, не было, просто он мог там смешаться с людьми. Нефтяной городок, там привыкли к приезжим. Он не хотел в большой город. Так, чтобы городок был маленький, но не очень.

— О, звучит хорошо, — сказал Кевин. — Я — учитель. Новая работа в Амарилльо, преподаю английский в средней школе, начинаю этой осенью.

— Круто, — сказал Баки.

— Думаю, да. Мы так волнуемся. А ты чем занимаешься?

— О, я — нефтяной работник.

— О, тяжелый труд, а?

— Да.

— Ничего плохого в честной работе. Если бы я не закончил колледж, я уверен, что я работал бы в нефтяном промысле.

— Да, уж.

Баки не знал, что еще сказать. Они молчали около часа. Баки это нравилось. Он не умел вести разговоры ни о чем. Он выглянул в окно и заметил, что солнце садится. Он не знал, где они сейчас, ну, где-то посреди ничего, где бы это ни было.

— Эй, Кевин, — сказал Баки, — не могли бы вы остановиться. Мне очень нужно помочиться.

— Посмотрим, может тут есть заправка, но это может занять какое-то время.

— Серьезно, я сейчас обмочусь. Просто остановите. Я схожу в кусты. Обещаю, я быстро.

— О, ну… Я не знаю…

— Давай, мужик, я не хочу давить, но я не хочу обмочиться прямо здесь.

— Ладно, ладно! — Кевин затормозил.

Вокруг не было ничего, хотя несколько кустов и деревьев, все-таки, тут росли.

Как только фургон остановился, Баки выскочил. Он подался в автомобиль, вытащил свой нож-бабочку и срезав ремень мальчика выдернул его из машины. Тому было не больше пяти-шести лет.

— Мама! — крикнул мальчик, когда Баки выдернул его.

— Какого черта ты делаешь? — закричал Кевин и кинулся к нему.

Он схватил мальчика и потянул руку Баки, а тот быстрым движением полоснул Кевина по горлу. Кровь брызнула на Баки и мальчика, Кевин схватился за горло и упал на землю.

— Папа! — закричал мальчик, Баки сунул его обратно в машину, и закрыл дверцу.

Ширли кричала, сидя на своем месте, она пыталась пробраться на сиденье водителя, но Баки дернул ее дверцу, схватил ее за щиколотку, вытаскивая наружу. Секунды спустя, она лежала на дороге, на спине, глядя на него. Он подался к ней с ножом в руке. Этот жалкий день обернулся для него не таким уж плохим.

Коул стоял около Джоша, держа его отрубленную руку. Джош кричал, а Коул осматривал его культю. Он использовал паяльную лампу, чтобы прижечь рану, чтобы тот не истек кровью. Джош закричал, когда Коул помахал его рукой перед ним. Он отрезал ее чуть выше локтя.

— Почему ты кричишь? — спросил Коул. — У тебя осталась же еще одна.

— Потому что это больно! Боже, это чертовски больно!

— Это не очень надолго. Понимаешь, со мной всегда так. Еще несколько часов тебе придется пройти через самую мучительную боль. Большинство людей и не подозревали, что что-то может причинить боль так же сильно, как то, что я с ними делаю. А потом ты умрешь. Все кончится. Никакой больше боли. Итак, все, что тебе нужно сделать, это потерпеть еще немного, и потом ты перестанешь это чувствовать. По рукам?

Очевидно, мысль о том, что его убьют, так и не дошла до Джоша. Его глаза распахнулись, и он начал кричать еще громче и неистовее, чем раньше.

— Боже, нет! Пожалуйста! Не убивай меня! Пожалуйста, не убивай меня! — завопил он.

— Ты делаешь только хуже. Тратишь свою энергию. Ты умрешь, и никто здесь тебя не услышит.

Крики Джоша превратились в рыдания, когда Коул взмахнул отрубленной рукой, как битой, ударив Джоша по лицу. Это оглушило его на секунду, но он снова начал кричать. Коул бил его снова и снова, пока, наконец, Джош не прекратил. Кровь сочилась из его носа и губ, Коул отбросил руку в сторону. Он подошел к столу, снова взял большую пилу и принялся за другую руку Джоша.

Резать кость было трудно, и в лачуге стояла такая жара, пот стекал по лицу Коула. Вскоре и другая рука была отрезана, Куол поднял горелку, прижигая новую рану. Джош продолжал кричать, когда Коул бросил недавно отрубленную руку рядом с первой. Мужчина кричал так сильно, что почти начал задыхаться. Его дыхание стало быстрым и поверхностным. Коул это проигнорировал, и стал отрезать ноги Джоша так же, выше колен.

— Почему? — спросил Джош. — Почему ты это делаешь? Ты отрезал мне все конечности! Зачем?

— Потому, что это то, что я делаю, — сказал Коул, кладя кровавую пилу обратно на стол, потянувшись за карманным ножом.