Джаспер ДеВитт - Пациент

– Да как ты смеешь?! Ты…

– Успокойтесь, Томас, – вмешалась доктор Г. – Если у Паркера есть какие-то собственные мысли, я хочу их услышать. Не повредит узнать и другое мнение.

Доктор А. что-то буркнул, но с очевидным раздражением махнул на меня рукой.

Опять начиная нервничать, я откашлялся и заговорил, пока меня окончательно не сковало от напряжения.

– Прежде чем я попробую развить свою теорию, мне хотелось бы задать еще несколько вопросов – просто чтобы убедиться, что я правильно понял некоторые детали…

– О, из любви к… – начал было доктор А., но доктор Г. остановила его взмахом руки.

– Да, Паркер?

– Я хочу начать с ночных кошмаров, – произнес я. – Джо хоть раз упоминал про них, когда поступил сюда во второй раз?

Вид у доктора А. был такой, будто он собирается отделаться каким-то резким ответом, но тут на лицо его набежало задумчивое выражение.

– Коли об этом зашла речь, то нет, – медленно проговорил он. – Хотя к тому моменту могло быть уже слишком поздно. А потом, он был на седативах, а его отец наверняка не получал прежнего удовольствия, раз Джо уже не испытывал боли.

– Возможно, – сказал я, поворачиваясь к доктору Г. – Но я далеко не уверен, что объяснение о происхождении его «чудовища» соответствует истине. Доктор Г., разве вы сами не говорили, что Джо страдает энтомофобией?

Доктор Г. медленно кивнула. Она явно не понимала, к чему я клоню.

– Да, когда он поступил сюда в первый раз, его родители действительно что-то такое упоминали.

– А он боялся жуков, когда вы его лечили? – продолжал напирать я.

– Не особо, – отозвалась она. – Поначалу мы пробовали экспозиционную терапию [36] Экспозиционная терапия – метод в поведенческой терапии для лечения тревожных расстройств, в ходе которого пациент получает доступ к источнику беспокойства или его контексту, не подвергаясь какой-либо опасности. В частности, страдающему энтомофобией демонстрируют насекомых, которых он со временем может брать в руки и т. д. , но реагировал он не особо как энтомофоб.

– Совершенно очевидно, что энтомофобия выступала лишь в качестве заместителя того, что он на самом деле испытывал, – встрял доктор А. – Роуз, вообще-то…

– Доктор А., – перебил его я, – вас не затруднит еще раз проиграть то описание твари в стене, которое дал Джо?

Старик обвел меня долгим утомленным взглядом, но в итоге сдался и принялся перематывать пленку, пока не нашел нужный кусок.

Большая и волосатая. У нее мушиные глаза и две здоровенные, жутко сильные паучьи лапы с реально длинными пальцами. А тело, как у червя.

– Такое уж точно доведет любого энтомофоба до ручки, как думаете? – спросил я.

– Опять-таки ничего удивительного, если энтомофобия и стала результатом того, что в действительности являлось основным источником его страданий, – с усмешкой произнес доктор А.

– Верно, – я кивнул. – Но есть и кое-что еще. Можете промотать до того куска, где вы говорите ему, что дело просто в его собственном воображении?

Вздохнув, доктор А. опять нажал на кнопку.

А:Так вот, писаться в постель и воображать себе чудовищ – это примерно одно и то же. Это просто часть тебя, которой ты сам позволил выйти из-под контроля.

Д:Ха, смешно: чудовище – это мое пи-пи!

А:Не совсем. Но и то и другое ты можешь контролировать, поскольку они – это часть тебя самого, Джо. А теперь: по-прежнему ли это чудовище кажется тебе таким уж страшным?

Д:Нет! Я просто пугаю сам себя. И я собираюсь сказать ему, что оно больше не пугает меня, когда в следующий раз его увижу!

Пленка остановилась. Вид у доктора А. был все более и более раздраженный, а у доктора Г. – по-прежнему недоумевающий.

– Что-то не похож он тут на жертву изнасилования, которой только что объяснили, что это она сама во всем виновата, а? В этих его словах явственно звучит облегчение. Даже радость. Совсем не то, что вы ожидаете услышать от того, кто прошел через диссоциативный эпизод. И если Джо настолько внушаем, как вы уверяете, почему же тогда он не стал действовать, как то самое чудовище с самого начала? Почему сохранил свое прежнее «я»?

– Его разум еще полностью этого не осознал, – пробурчал доктор А., почти не глядя на меня.

– Или же, – упрямо продолжал я, – никакого эпизода диссоциации вовсе и не было. Вообще-то говоря, а что если и изнасилований никаких не было или даже ночных кошмаров? А вдруг Джо действительно терзало нечто, знающее, как сыграть на его энтомофобии, а после столь же искусно сумевшее сыграть и на страхах всех остальных? А вдруг – когда он высказал вслух, что это часть его самого, – это «нечто» действительно стало его второй натурой, которую вы считаете результатом перенесенного насилия? Что, если он притащил эту тварь с собой сюда, когда его госпитализировали во второй раз?