Дельфина Бертолон - Та, что приходит ночью [litres]

– Ну у тебя и фантазия! Ты с ним уже познакомился на почте. Я знаю, потому что он мне о тебе рассказал.

Не так уж со многими я познакомился во время моего первого и единственного путешествия в Кабриер. Я сразу вспомнил моего спасителя. Не ожидал, что они пара, но виду не подал.

– Он, наверное, хороший.

– Он очень хороший. Правда, для меня староват… Но если ты принял моего отца за моего бойфренда, для тебя это должно быть облегчением!

Я улыбнулся.

Лили продолжала:

– И он может помочь. Он работает медбратом в пансионате.

– Мсье Фраше там?

Она кивнула.

– Он там со времени смерти Беатрис. Не знаю точно, что там на кассете, но думаю, что старик Шарль не в таком уж глубоком маразме. И он знает больше, чем архивы…

Лили встала. Она сняла шорты, осталась в купальнике, и вошла в реку. Вода была холодная, и она вскрикнула. Я скинул штаны и футболку и последовал её примеру. И тоже вскрикнул.

Вспомнились слова Полины: «Среди своих».

Понедельник, 31 июля 2017 г.,

18 часов 7 минут.

Ясно.

В субботу после нашего пикника Лили заехала ко мне на своём жёлтом фургончике: после долгих сомнений я отдал ей кассету Полины. Вскоре она позвонила, явно потрясённая.

– Я не хочу, чтобы папа это слышал. Пока. Но я хочу участвовать в расследовании.

Как и договаривались, в половине третьего мы встретились с Лили и её женихом у дома престарелых.

Парня звали Жером. В белом халате он выглядел совсем иначе: его так и хотелось назвать «доктор». Конечно, внешность обманчива. Но не всегда…

– Я предупредил Шарля о вашем приходе, – сказал он. – Я ему объяснил, Мало, что ты живёшь в его бывшем доме и хочешь с ним встретиться. Уж не знаю, что он из этого понял. Как бы то ни было, ваш визит ему не повредит. К нему никто не приходит, даже сын не приезжает. Но постарайся поаккуратнее с вопросами. Он очень стар, и у него слабое сердце.

Я кивнул.

– В любом случае, – продолжал Жером, – с тобой будет Лили. Она самый лучший психолог на планете. И если бы ты ещё убедил её продолжить учёбу…

Он мне подмигнул, Лили сделала жуткую гримасу, я засмеялся. Потом мы втроём вошли в здание. Жером отправился по своим делам, а мы с Лили поднялись на второй этаж.

Комната 202, числовой перевёртыш. Когда я это сказал, Лили посмотрела вопросительно, и я объяснил. Лили как Поп: очень умная, но не такая, как я.

Когда мы вошли, я сразу узнал Шарля, человека с фотографий. Ему было уже под восемьдесят, но он был всё ещё красив, как некоторые актёры, которые покрываются морщинами, но сохраняют шарм.

Он сидел в кресле у окна. На коленях у него лежала раскрытая книга, «Моби Дик», но он не читал, погружённый в свои мысли. Я кашлянул и произнёс:

– Добрый день…

Он поднял глаза. Взгляд у него был туманный, отрешённый, как будто он смотрел сквозь нас.

– А, это вы.

Он нас явно ждал. Я представился, представил Лили. Он приказал – я не случайно выбрал это слово – сесть на кровать. Мы повиновались. Он нас долго рассматривал, словно сканируя, но избегал встретиться с нами взглядом. Потом он спросил:

– Вы пришли из-за Полины, да?

Мороз по коже – это уже становится привычным. Мы ничего не ответили. Мы ждали. Мсье Фраше вздохнул.

– Вы же понимаете, я скоро умру. Да не делайте такие мрачные лица, это же очень хорошо. Я пожил своё. Но не уверен, что хочу уйти с грузом на душе.

Повисла пауза. В такие моменты говорят: ангел пролетел. В этот раз ангел пролетел буквально. Мне показалось, что я видел, как он пересёк комнату 202, нечёткий, ускользающий и удивительный.

– Такой старый, – бормотал мсье Фраше, – я такой старый. Мне кажется, что всё это – история, которую мне рассказали, или фильм, который я видел когда-то, или книга, которую я читал… Старость, усталость, воспоминания… Не знаешь уже, что правда, что ложь… Когда-нибудь вы поймёте.

Он отвернулся к окну. Мы с Лили, взволнованные и озадаченные, переглянулись. Мы чувствовали, что нужно дать ему возможность выговориться.

– Я сказал, что не хочу уходить с грузом на сердце… но на самом деле не на сердце. Это просто так говорят. На самом деле – на плечах, на спине. Везде. Уже тридцать лет это на каждой мышце, на каждой кости, на каждой клеточке моего тела. Полина… она повсюду. Это мой рак. Но ведь на самом деле у меня нет рака! Жизнь – это такая странная болезнь.

Молчание.

Лили схватила мою руку и крепко сжала.

– Я скоро умру и хочу освободиться от этого груза. Но Арно… В тридцать лет делать глупости? Разве он маленький мальчик? В тридцать лет… Это моя вина… Если бы не я, ничего бы не случилось. Ничего бы никогда не случилось.