Дельфина Бертолон - Та, что приходит ночью [litres]

– Я знаю, что твоя Полина та самая, потому что она жила в твоём доме.

Я побелел.

– Как это? Я думал, что Фраше были его хозяевами до конца семидесятых годов.

– Верно. Полина была дочкой горничной.

Вот как. Конечно, горничная. Мои родители воображали себя помещиками в старинном доме, среди старинных вещей, а тут я, похоже, попал прямо в «Аббатство Даунтон».

– Мой отец тогда был полицейским.

– А теперь нет?

– Нет, и отчасти из-за случая с Полиной.

Я нахмурился: что-то непонятное она рассказывает.

– Он был совсем молодым. Только что начал службу и очень гордился погонами. «Дело Полины» стало его первым делом. Ну, первым серьёзным делом. Он вложил в него все силы. Утешал бедную мать, работал круглые сутки. Короче говоря, его, молодого и неопытного, сделали мальчиком для битья. А девочка исчезла бесследно. Она буквально… испарилась. Моего отца это просто подкосило. Через два года он ушёл со службы. – Она указала на бар. – И теперь он за стойкой.

Теперь я понял, что не только из-за хорошей погоды Лили не стала рассказывать мне всё это в баре. И жест Клуни, удививший меня, стал понятен. Просто отец решил приобнять дочь.

– И всё это коснулось меня, – продолжала Лили, – мне эту историю рассказывали чуть ли не с рождения. Отец никуда меня не отпускал… Лет в 14–16 мне казалось, что за мной следят постоянно. Он больше не был полицейским, но я ощущала себя как под надзором полиции! И даже теперь, хотя я уже совершеннолетняя… Я считаю, что во всём этом виновата Полина. Правда, если бы не это дело, отец никогда бы не встретил мою маму… Его бы, наверное, перевели в другой район Франции, и я бы не родилась… Да-да, теперь ты понимаешь! Меня просто корёжит от этого имени! Я ненавижу девчонку, пропавшую тридцать лет назад! Да, я знаю, я просто чудовище…

Я улыбнулся и сказал:

– Ну да. Дьявол во плоти.

Она тоже улыбнулась, потом посерьёзнела.

– Иногда я просто в отчаяние прихожу. Да ничего ты не понимаешь!

Я пожал плечами, словно говоря: «Я не понимал, но теперь понял». Она встала.

– Пойду приму душ и подремлю. Я встала в пять утра!

– Вот это да! Я бы ни за какие деньги не пошёл в почтальоны!

– У меня не было выбора. Так уж вышло… В школе я была по нулям – как говорится, «никакой системы». Но мне нравится вставать на рассвете. Конечно, я не собираюсь провести так всю жизнь, но мне нравится. И к тому же мне по душе жить здесь.

Она строго взглянула на меня и добавила насмешливо:

– Я знаю, что кто-то очень не хотел ехать сюда. А я вовсе не хочу уезжать отсюда.

Мне хотелось взять её за руку, за красивую руку с разноцветными ногтями и сказать, что я уже начинаю понимать, что ей нравится здесь – этот свет, эти запахи, эти звёзды, как в планетарии. Но я, как уже говорил, парень практичный: с такой девушкой, к тому же на шесть лет старше, у меня не было ни единого шанса. Я тоже поднялся и чмокнул её в щёчку.

– Спасибо за полбутерброда и за увлекательный рассказ.

– Да ладно. На пикник в субботу?

– Если ты снова наденешь те красные шорты, я согласен.

Она захихикала.

– У меня их целая коллекция. Будет тебе сюрприз.

Я сел на свой зелёный велосипед и отправился в Дом под соснами. Теперь я знал больше, я был счастливее – и гораздо больше беспокоился.

Среда, 26 июля 2017 г.,

22 часа 33 минуты.

Тёмная ночь.

Полина Гардинер, 14 лет, 26 августа 1987 года.

Дочка горничной.

Исчезла и не найдена.

Возвращаясь из городка, я только об этом и думал, и обратный путь показался мне гораздо короче. Жара была страшная, но я её не замечал. В голове у меня было только одно: подробнее расспросить сестрицу.

Когда я подошёл к дому, Софи в купальнике и соломенной шляпе сидела в полосатом шезлонге с книгой в руках. Услышав мои шаги, она подняла голову и спросила:

– Ну, как погулял?

– Супер. Я встречался с Лили, она классная.

– Лили?

– Почтальонша.

Она улыбнулась.

– Хорошо, что ты нашёл подружку. А нет ли у неё случайно младшего брата?

Её замечание задело меня. Я понял, что она имела в виду: было бы хорошо, если бы я нашёл себе компанию по возрасту. Мачеха вряд ли хотела меня обидеть, но я рассердился. Я что-то буркнул, как дама Брижит, прислонил велосипед к стенке и молча нырнул в дом. Вдогонку я услышал: «Мало, всё в порядке?», и крикнул в ответ, что устал. В кухне, в прохладе, папа трудился над партитурами (он сочиняет музыку, когда делать нечего). Я знал, что в такие моменты его лучше не отвлекать, так что прокрался на цыпочках к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату.