Дельфина Бертолон - Та, что приходит ночью [litres]

– То есть?

– Ты слышал про Полину?

– Ах, это…

– Что «ах»? Она давно про неё говорит?

Папа пожал плечами:

– Не знаю… Может, неделю…

Его безразличие меня разозлило. Я с грохотом придвинул стул и уселся лицом к нему.

– У неё есть подружка, которую так зовут? Полина?

– Понятия не имею. И Софи тоже. Это имя ей ничего не говорит.

– И вас это не беспокоит?

Он отхлебнул кофе. На кружке было написано: «Самый лучший папа». Скажите пожалуйста! Он устало вздохнул.

– У твоей сестры воображаемая подружка. И что? В её возрасте – я не вижу в этом ничего странного.

– Вот как? Ладно.

Я смотрел насмешливо, и папа занервничал, в свою очередь съехидничав:

– Что, Мало? Ты считаешь, что её надо вести к психиатру?

– Я этого не говорил. Но, кстати, это может быть здравая мысль. Я имею в виду обратиться к врачу. Ты видел её недавние рисунки? Посмотрел бы!

Папа допил кофе, встал, поставил кружку в раковину.

– С твоей сестрой всё в порядке. Просто переезд её разволновал.

Мне бы хотелось в это верить, но я не мог. Я знаю Жанну со времени её появления на свет. Когда она родилась, мне было почти десять, и мама была ещё со мной – в моём сердце. И она не ушла: она всегда со мной, всегда будет со мной. С течением времени её образ затуманился, и моя грусть тоже ослабела. Не знаю, хорошо это или плохо… но уж как есть. Когда родилась сестра, я не сразу её принял. Тогда я был ещё слишком мал, не умел ясно формулировать свои чувства. Но этот новый живой младенец был словно оскорблением моей умершей мамы. Вызовом.

Знаю, это глупо. Эгоизм и только.

А потом, ясное дело, я её полюбил. Обожал! С такой-то мордашкой! Перед ней и Волан-де-Морт не устоял бы! Сегодня я рад, что папа устроил свою жизнь именно так, рад, что у меня появились Софи и Жанна. Однако всё не так просто. Я сержусь на папу: я тоже, я тоже взволнован переездом… но всем на это наплевать.

Этот дом, непонятно почему, заставил меня вспомнить о маме. Выцветшая фотография снова стала яркой, мои мучения снова вернулись.

Ну, в таких случаях я беру свой скейт.

Когда мама купила мне первый скейт, мне было всего четыре года. Он был маленький, почти игрушечный; но я надевал огромный шлем, огромные налокотники, огромные наколенники. «Теперь, – говорила мама, – можешь падать. Обязательно встанешь».

Пойду кататься на дороге, без всякой защиты, потому что я взрослый, потому что она меня покинула вот так, без предупреждения.

Посмотрим, смогу ли я встать.

Суббота, 22 июля 2017 г.,

20 часов 42 минуты.

Сумерки.

Я сидел на ступеньках с комиксом в руках, но не читал его – не мог сосредоточиться. Я думал о рисунках Жанны, о «храме майя», да и жарко было слишком.

Около полудня приехала девушка с почты, и я благословил Софи и её заказы.

– Привет, Мало!

– Привет…

Она протянула пятерню:

– Я Лили.

Я хлопнул её по ладони. Наконец я узнал её имя, и для меня открылся целый мир.

– Привет, Лили.

Она задорно улыбнулась, как в прошлый раз. Софи, увидев в окно подъезжающий фургончик, выбежала в сад. Она расписалась за доставку, забрала посылку. Сияющая, она отправилась в дом, неся коробку на вытянутых руках, словно огромный торт. Лили с улыбкой проводила её взглядом, потом повернулась ко мне.

– У тебя такая молодая мама?

Я пожал плечами.

– Моя мама умерла. Это мачеха, её зовут Софи.

Лили побледнела.

– Прости.

– Ладно, это уже давно было.

Она задумалась на минуту, потом предложила:

– Моя работа закончилась. Может, пикник устроим?

Я смутился и ответил как ребёнок:

– Я отпрошусь.

Она прислонилась к фургончику.

– Давай, отпросись.

Лили привезла меня на берег реки, которую я обнаружил случайно, когда второй раз ходил в «храм майя».

В почтовой машине нашлись хлеб, сыр, дыня, клубника и красное вино. Лили расстелила на траве клетчатый плед и разложила на нём эти припасы. Видя моё изумление, она объяснила:

– По субботам ярмарка. Когда я разношу почту, люди часто угощают меня. А потом-то у меня выходные…

Я улыбнулся.

– Это они тебе так доплачивают…

– Вот именно!

Я сел на край пледа, а она продолжала стоять, обмахивая лицо.

– Можно умереть от жары!

И она зашла за машину. Я потянулся и откинулся назад, стараясь увидеть, что она там делает. Ничего я не увидел, но она вернулась преобразившаяся. Вместо джинсов и рубашки на ней были коротенькие красные махровые шорты и белая майка с надписью «Summer is coming». Волосы она собрала в небрежный пучок, на щеках играл румянец.