Эдвард Ли - Поиски Секса, Истины и Реальности

Я пытаюсь решить, что это такое.

Провидение? Исповедь? Нет, даже не близко. Слова, как эти, звучат слишком тонко, вам не кажется? При этом, они могут быть чем-то настолько затхлым, как обряд посвящения. Боже мой, посвящения во что?

Все эти оправдания — ложь. Будто касаешься бедра возлюбленной и чувствуешь тень вместо плоти.

Иногда бывает трудно писать честно. Без истины, без откровения, о том, чем есть вещи на самом деле — это всего лишь больше лжи. Больше теней в недостающей плоти.

Было написано в Иезекииле [31] Иезекииль — один из четырёх «великих пророков» Ветхого Завета. , я думаю: «…я делаю кровь вашей судьбой…» Это Бог сказал, не я. И если Бог не может раскрыть правду, то кто может?

Таким образом, я предполагаю, что это ТО, что есть на самом деле. Я предполагаю — это моя кровь .

Смит не был уверен, что сделает это ; он подошел с теми же чувствами, что и у осмелившихся детей, бросающих взоры на дом с привидениями.

СЕКС-ШОУ! хвастался знак в синем неоне.

ЛУЧШИЕ ДЕВУШКИ В ВАШИНГТОНЕ!!! ЮНЫЕ КРАСОТКИ! СЕКС-ШОУ, СЕКС-ШОУ, СЕКС-ШОУ!!!

Место называлось «Наковальня»; Смит улыбнулся очевидной символике. Он вспомнил его, как один из многочисленных бездонных баров, которые вклинились в городской «порноквартал». Хотя теперь, казалось, что «Наковальня» доросла до более продвинутого дизайна. Смит смутился. Что по прошествии стольких лет привело его обратно? Он был писателем; он хотел писать о реальных вещах, реальной правде в реальном мире. Он хотел суть , а не сказки; он хотел людей и жизни, и честный опыт, а не картонных персонажей и диалогов из мыльной оперы. Он полагал, что его профессиональные взгляды были его испытанием. Итак, он был здесь. Разве не лучшее суждение, в некотором смысле, называется трусостью?

Музыка зарокотала наружу, на улицу, едва он открыл дверь. Смит протиснулся через толпу в кирпично-арочный вход, вытянув шею, чтобы ощутить глубину «Наковальни». Как оказалось, $25 «за вход» не подрывали бизнес — люди платили и застревали тут надолго. Смит приходил сюда с друзьями несколько раз в колледже. Сейчас это место казалось больше тех, расширенных пещер из планировки, которую он помнил. Главная сцена была вся в застойной дымке бликов, подчеркнутой разноцветными прожекторами, установленными, чтобы пульсировать в такт с музыкой. Вокруг всего этого, в неровных концентрических кругах, были расставлены десятки столов и стульев. Сцена была пуста, за исключением барного стула и арканной петли, подвешенной к потолку. Петля отбрасывала тень, словно орудие палача.

Двое полицейских с каменными лицами поглядывали на малолеток возле бара, но ни один не казался озабоченным. Временная отстраненность , подумал Смит. Здесь они были невидимыми изгоями. Чужаками в пропасти Джубала [32] Джубал на иврите назван в Книге Бытия как отец музыкантов; также, так звали «охотника за головами» в сериале «Светлячок». .

Большой видеоэкран — развлечение между актами представления, скруглял один из углов. Смит поморщился. Это было «блюдо местного производства»; вы всегда можете определить это по следам уколов на руках девочек, и вынужденным улыбкам, полным выбитых зубов. Зернистый кадр увеличивал со спины красноречивый крупный план неистового совокупления. Затем переместился к голове девушки, раскачивающейся на столе. Была ли она в «отключке»? В конце концов член был извлечен и предложил ей свой обязательный «на лицоус кончиниус». Штука высшего качества , подумал Смит.

Сознательно он хотел уйти — это была не его территория. Такие места как это, были опасны и не в его вкусе. Здесь продавали наркотики; процветала проституция. Драки вспыхивали на регулярной основе. Здесь даже несколько раз были полицейские рейды. Но в глубине души, Смит хотел увидеть — ему это было нужно — как будто увидев, он смог бы проверить действительность, которую преследовал, чем бы она не была. Он тоже был чужаком, этаким чистюлей-праведником в логове порока. Этот дискомфорт взволновал его; он заставил его чувствовать себя, чем-то большим, чем писатель. Трусы умирают тысячу раз , подумал он и чуть не рассмеялся. Но когда он начал искать столик, кто-то схватил его за руку и развернул к себе. Какая-то девушка внезапно закричала ему в лицо:

— Эй-эй! Это ты! Боже мой, я не видела тебя сто лет!