Коллектив авторов: Арахна [Большая книга рассказов о пауках]

Было невозможно утверждать, что и эти останки пролежали в источнике со времен всемирного потопа… Все прониклись таким отвращением, что поспешили собрать вещи и разъехаться по другим курортам.

— Какой позор! — восклицали прекрасные дамы. — Какой ужас! Так вот в чем заключены пресловутые достоинства здешних минеральных вод… Ах! лучше умереть от ревматизма, чем принимать такое лекарство!

К концу недели в Шпинбронне оставался только толстый англичанин, одновременно ревматик и подагрик. Он называл себя сэром Томасом Хейвербургом, коммодором, и жил на широкую ногу, как привыкли поступать англичане за границей.

Был он человеком тучным и грузным, цветущего вида, но руки его были буквально скрючены от подагры, и он готов был пить хоть бульон из скелетов, лишь бы избавиться от своей немощи. Он поднял на смех сбежавших страдальцев, перебрался в лучшее шале и заявил, что намерен провести зиму в Шпинбронне.

С этими словами советник Бремер втянул в нос щедрую понюшку табаку, будто пытаясь оживить воспоминания, затем отряхнул кончиками пальцев кружевные жабо и продолжал:

— За пять или шесть лет до революции 1789 года, молодой доктор из Пирмазенса по имени Христиан Вебер отправился в Сан-Доминго в надежде разбогатеть. Он вел успешную медицинскую практику и накопил около ста тысяч ливров, но увы, разразилось восстание негров [3] … восстание негров … — Речь идет об антиколониальной революции в Сан-Доминго в 1791–1804 гг., крупнейшем восстании рабов в истории со времен Спартака, в результате которого образовалась независимая от Франции республика Гаити. . Я не должен напоминать вам, каким варварским жестокостям подвергались наши соотечественники на Гаити. К счастью, доктор Вебер сумел спастись от резни и сохранить часть своего состояния. Он поехал в Южную Америку и осел во Французской Гвиане. В 1801 году он вернулся в Пирмазенс и затем поселился в Шпинбронне, где купил у доктора Хейзельносса дом с приложением бывшей клиентуры.

Христиан Вебер привез с собой старую негритянку по имени Агата, чудовищное создание с плоским носом, большими губами размером с кулак и тюрбаном из трех слоев цветастых тканей на голове. Бедная старуха любила красные платья; серьги в ее ушах доставали до плеч, и горцы Хунсрюка приходили за шесть лье, чтобы посмотреть на нее.

Что же касается самого доктора Вебера, то он был человеком высоким и худощавым и всегда носил голубой фрак с фалдами в виде ласточкиных хвостов, кожаные бриджи, мягкую соломенную шляпу и легкие желтые сапоги с отворотами, украшенными серебряными кисточками. Говорил он мало, его смех был несколько нервным, а серые глаза, обычно спокойные и задумчивые, вспыхивали странным светом, когда он слышал малейшее возражение. Каждое утро он отправлялся на прогулку в горы; там он отпускал своего коня свободно пастись и бродил, насвистывая все одну и ту же мелодию какой-то негритянской песенки.

Вдобавок, чудаковатый доктор привез с Гаити множество ящиков с самыми непредставимыми насекомыми… были среди них и черные, и золотистые, а другие, крошечные, блестели как искры. Насекомые, казалось, занимали его больше пациентов, и он часто возвращался с гор с пойманными бабочками, приколотыми к подкладке шляпы.

Едва устроившись в огромном доме Хезельносса, он населил птичник экзотическими краснощекими гусями и цесарками. На садовой стене обычно восседал белый павлин, вызывая, наряду с негритянкой, восхищение жителей окрестных деревень.

Простите, господин Франц, что я вдаюсь в эти подробности; они напоминают мне ранние дни юности… Доктор Вебер был моим дядей и опекуном. Вернувшись в Германию, он взял меня к себе и поселил в своем доме в Шпинбронне. Черная Агата сперва вызывала у меня оторопь, и я с трудом мог глядеть на ее причудливую физиономию; но она была доброй женщиной, замечательно пекла пироги с цукатами и так весело мурлыкала странные песенки, притоптывая в такт толстыми ногами, что мы с ней быстро стали друзьями.

Доктор Вебер, естественно, был знаком с сэром Томасом Хейвербургом, единолично составлявшим почти всю его практику. Вскоре я заметил, что эти два оригинала начали проводить много времени вместе. Они говорили о таинственных вещах, например, о трансмиссии флюидов, и при этом делали руками странные жесты, которым научились во время своих путешествий: сэр Томас на Востоке, а мой опекун в Южной Америке.

Все это очень интриговало меня. Как бывает с детьми, я все время следил за ними, надеясь разгадать их секреты; ничего не открыв, я отчаялся и в конце концов обратился за разъяснениями к Агате. Бедная старуха заставила меня пообещать, что я никому не скажу ни слова, и призналась, что мой опекун был колдуном.