Александр Матюхин: Кладбище ведьм

— Знаешь, что мне нужно было? — спросила Оксана. — Всего лишь две вещи. Чтобы никто не лез в мою жизнь. И чтобы у меня были нужные ингредиенты для зелья. Оно, знаешь ли, не вечно действует. Выходит из организма. Нужно подкреплять. Я не просила многого. Мне нужен был всего лишь подходящий суженый, с авторитетом и при деньгах. Крыгин идеальный вариант, согласись. И ещё мне нужна была кровь ведьм.

— Что, прости?

— Для зелья. Ведьмина кровь. Желательно свежая, не застоявшаяся. Я сюда, в Шишково, припёрлась, как дура, именно потому, что меня мама учила — в посёлках ведьм много. Кто-то знает о своём даре, кто-то не догадывается. Парочку можно отловить, ну и при нужной сноровке, если подготовить всё хорошенько, можно их кровь долго использовать. Несколько лет.

В висках у Грибова болезненно кольнуло. Он моргнул — и в мгновение темноты перед глазами увидел ту девушку в снегу, окровавленную, ещё живую. Одну из ведьм.

— Ты их убивала?

— Во-первых, не я, — ответила Оксана, аккуратно снимая полотенце с влажных волос. — Во-вторых, зачем же убивать. Я говорю — можно использовать несколько лет. Сажаешь молоденькую ведьмочку на цепь в подвале, кормишь её, поишь, все дела. Другой разговор, что не все ведьмы годились. У кого-то кровь была слабая, жиденькая, никакого толку. Помню, девчонку двадцатилетнюю выжали досуха, литра четыре, а силы хватило на два месяца. А у одной старушки достаточно было рюмочку нацедить — на целый квартал хватало. Жаль, подохла от стресса… Всего-то мне это и надо было — ведьмы и любовь. Крыгина нашла, думала и с ведьмами разберусь, а тут твоя Зоя Эльдаровна объявилась. Древний заговор, все дела. Крыгин любил её без памяти, как родную. Тут уж мне не по силам было перебить сразу. Пришлось затаиться, выжидать…

— И вы заключили договор.

— Ага. Пакт о ненападении. Ну, знаешь, когда патовая ситуация и оба отступают. Потом я Зою подсадила на крючок — заставила ловить мне ведьмочек. А она в ответ подсадила на крючок меня — лишила потомства. Был у неё какой-то фокус, мол, пока живая будет, может мне вернуть способность рожать. Чтобы я её, значит, не укокошила раньше времени. Ну а что было потом сам знаешь. Не удержалась. Попросила нашего общего друга, сутулого. Думаю, Надя посговорчивей будет. Пусть они там с Крыгиным свой древний заговор продолжают, а мне зато никто больше ставить палки в колёса не будет. Кроме тебя, наверное… — Оксана вздохнула, уронила полотенце на пол.

Следом незаметно упал халат, и Грибов понял, что Оксана стоит перед ним совершенно и постыдно голая. Её кожа блестела от влаги. Маленькие груди с тёмно-бордовыми сосками торчали в разные стороны. От гладко выбритого лобка вверх тянулся кривой шрам, обрывающийся чуть выше пупка. Оксана была некрасивая, и тело её тоже было некрасивое, непропорциональное.

— Я бы придушила тебя сразу же. Схватила бы за горло, села бы сверху и душила бы, душила, пока у тебя не посинели бы щеки и не вывалился бы язык, — Оксана заговорила негромко и монотонно, водя длинными пальцами по своим выступающим рёбрам, по животу, по груди, шее. Ладони опустились на шрам, и Грибов вдруг увидел, как белая неровная полоска наливается густой краснотой, кожа начинает лопаться и расходиться в стороны. — А потом знаешь, что бы я сделала? Я выдавила бы тебе глаза. О, это моё любимое. Погружаешь пальцы в глазницы и давишь. Глаза вкатываются внутрь, мышцы рвутся, кровь течет, а потом — бульк — как будто уронил яйцо в воду. Глаза проваливаются внутрь черепной коробки. Мне всегда было интересно, видит ли человек ими собственный мозг. Хотя бы какое-то мгновение.

Она погрузила пальцы в шрам и резким движением разорвала на себе кожу от пупка до шеи. Брызнула кровь, но не красная, а сливового цвета с яркими жёлтыми крапинками. Грибов отшатнулся в ужасе, чувствуя подкатывающую тошноту. А Оксана продолжала рвать кожу, сдирать с себя лоскуты, разбрасывать их, окровавленные, по комнате. Под этой её кожей обнаружилась другая — морщинистая, старая, изношенная. Это была кожа глубокой старухи.

— Бессмертие, помнишь? — спросила Оксана с усмешкой. Её молодое лицо не подходило этому новому телу. Ладони размазывали кровь по набрякшей груди, складкам на животе, по торчащим угловатым бёдрам. — Бессмертие просто так не даётся. Вон оно я, в первой ипостаси, на первом же портрете. Где-то там, по десятками слоёв постаревшей плоти. Могу разодрать дальше, если хочешь. Углубимся в прошлое, выудим ведьмину силу из самого нутра.