Ширин Шафиева - Сны Ocimum Basilicum [litres]

– Легко жить по тобою же придуманным моральным законам?

– Не знаю. Я не задумывался…

– А ты, случаем, не дурачок?

Они выплывают из туннеля, становится светлее, но ненамного, деревья и лианы не позволяют свету проникать сюда – теперь они уже не в маленькой Венеции, а на середине тёмной, узкой и глубокой реки, потому что Рейхан хочется тьмы.

– Какое тебе дело до меня и моих страданий? Такие, как ты, всегда проходят мимо таких, как я, и не оборачиваются. Наверное, ты права, и я действительно дурачок.

Почему-то у Рейхан возникает потребность оправдаться.

– Я ведь не так ненавижу людей, как мне кажется. Я только думаю, что мне безразличны их печали. Но стоит кому-то рассказать мне о своих проблемах, как мой мозг начинает усиленно работать, придумывая способы им помочь. Может быть, это происходит от высокомерия, от сознания, что я лучше, умнее, мудрее других. Но может быть – в глубине души мне хочется верить в это – от доброты.

– Никто не сможет мне помочь, – он опускает руку в воду, прочерчивая на чёрной маслянистой глади исчезающий след. – Слишком много сил собралось против меня, а я один. Надеюсь, что всё это быстро закончится, и я заболею и умру…

Рейхан бьёт его по лицу, да так, что он отлетает в дальний конец лодки – во сне сила удара ограничивается исключительно воображением сновидца.

– Пройдёт год или два, и все твои несчастья останутся позади, но тело твоё не забудет, что сейчас ты пожелал умереть, и преподнесёт тебе сюрприз в самый неожиданный и неподходящий момент, когда твоя любимая жена будет ждать ребёнка, например. Такими мыслями ты оскорбляешь своих родителей, свою мать, которая в мучениях дала тебе жизнь, всех, кто тебя когда-либо любил и заботился о тебе, и даже всех животных, которым пришлось умереть, чтобы ты их съел.

– Ты не знаешь, что я чувствую! – выкрикнув это, он выпрыгивает из лодки и исчезает в зарослях. Рейхан, подперев подбородок рукой, продолжает плыть по чёрной реке.

22 октября

Новый день Рейхан решила посвятить себе. Ей многое предстояло обдумать. Последние годы она только и делала, что лепила, как скульптор, чужие лица, чужие судьбы, варила, дистиллировала, настаивала, сушила и растирала, гадала, расследовала, распутывала клубки и находила выходы. Для себя Рейхан оставила лишь то, что давало ей возможность поддерживать себя в форме, накапливать и сохранять силы.

«Всех денег в мире не заработаешь», – говорили ей близкие. «Но это не значит, что не нужно к этому стремиться», – отвечала она. Работа не была ей в тягость, вот только в последнее время люди с их заученной, вошедшей в привычку, пустившей метастазы во все сферы жизни беспомощностью начали утомлять.

Перебрав множество банок и мешочков, Рейхан заварила чай из сухих фруктов, ягод, мелиссы и цветов липы, уселась с чашкой на широкий подоконник в спальне и начала смотреть в сад, почти не видя его, – мысли и сами разрослись садом, каждая тянула воздушные корни, цепляясь ими за другие мысли, и, удобренный тишиной, сад разума превращался в дебри. Её дом был уютным и красивым (хотя кому-то со стороны он мог бы показаться жалкой лачугой, которую давно пора снести), здоровье не давало поводов для волнений, Рейхан занималась любимым делом и получала за него хорошие деньги, но счастливой себя она больше не считала. Пора было что-то менять. Она пока не знала, что именно, лишь чувствовала, что ей требовалось какое-то большое, сложное дело, то, которое бросит вызов её мастерству. Жизнь без приключений показалась непосильным бременем.

Чай, как всегда, заговорённый на удачу и вдохновение, прошёл сквозь неё, как через транзитный город, и свои чудесные свойства отдал кому-то другому. Рейхан обрадовалась: значит, связь действовала в обе стороны, и её можно употребить во благо.

Всё утро Рейхан плела венок из жёлтых листьев, собранных в Исмаиллы. Октябрь спешил подготовить землю к долгому сну, и Рейхан уже вовсю мечтала об огнях Самайна, о Солнце в десятом градусе Скорпиона, о тёмной половине года, когда душе можно большой недружелюбной рыбой уйти на дно и сосредоточиться на самой себе. Из всех праздников Колеса Года Самайн был у неё самым любимым.