Глеб Кащеев - Лабрис [litres]

Потом я повзрослела. Мне стало важно мнение остальных, а быть «ботаничкой» – причем буквально – означало и без того получать кучу насмешек. Учиться в моем классе было немодно. Меня захватили те увлечения, которые приветствовались тусой.

Ох, если бы я знала, что все равно это ни к чему не приведет и все закончится избиением в спортзале… Суть не скроешь. Я все равно никогда не принадлежала к этой дикой стае. Как ни маскировалась, но белую ворону остальные заклюют, как только первый дождик смоет измазанные в саже перья.

Наши с Дарой руки вообще не встречали сопротивления лабиринта, но я не спешила, чтобы запомнить и успеть почувствовать все.

В школе я все время беспокоилась о будущем. О том, что подумают остальные, одобрят ли, не засмеют ли. Этот брелок с дельфином, который болтался пристегнутым к рюкзаку все начальные классы, в конце концов был брошен в ящик стола к другим потерявшим важность вещам.

Школьные лидеры, на которых я ориентировалась, мечтали о карьере актера, певицы, футболиста – тех, кто купается в восхищении публики. Мне уже было стыдно признаваться о детских мечтах спасать дельфинов не только другим, но и самой себе. Раз положено хотеть популярности, значит, мне тоже надо. Я же не уродина какая, чтобы от других отличаться.

Сколько шелухи! Я закутывалась в маски и образы, которые навязывало и считало правильным мое окружение, как лук или капуста. Со временем поди найди под всем этим себя настоящую. Проблема была в том, что мне это все не подходило, не лезло, не шло. Как оленю седло и сбруя. Или дельфину. Чуть неловко повернешься, как вся эта шелуха отваливается, раскрывается и в дырках видно тебя настоящую. Тогда окружение из фальшивых друзей это замечает и начинает смеяться. Сначала они просто ржали. Потом стало все хуже… но эта история не про них. Она про меня.

Наверное, я уже как-то привыкла или наловчилась проходить эти дорожки в лабиринте. Если первые захватывали меня полностью и я растворялась в воспоминании без остатка, а потом еще лежала и ловила воздух, как выброшенная на берег рыба, то теперь я могла попутно думать и анализировать события своей прошлой жизни.

Вся проблема была в беспокойстве и неуверенности. Я подлаживалась под остальных, потому что боялась быть просто собой. Вместо того чтобы жить каждым мигом, переживала о еще пока не сбывшемся будущем. Убегала от своей мечты, от самой себя, погнавшись за мелькающими вдали блестками. Тупыми кусочками сверкающего пластика.

Отсюда все началось. Когда ты оставил себя где-то по пути, выпустил детскую ладошку того мечтающего о настоящем счастье ребенка, побежав за фальшивыми огоньками, то тебе больше не на что опереться. Внутри пустота. В тебя тыкают пальцем, а твердой сердцевины-то и нет. Ты поддаешься и ломаешься. Зависишь от любви сестры, которая уезжает устраивать свою жизнь, потому что она-то себя как раз не потеряла. Болезненно реагируешь на все замечания матери. Ищешь любви и стараешься не замечать реального отношения человека, для которого ты не более чем развлечение и способ поднять самооценку. Все оттого, что внутри нет тебя самого.

Мне нужно вернуться к истокам. К тому, кем я действительно хотела стать. Стоило отмести всю шелуху, но она и так отвалилась вместе со смертью. Мне уже не важно одобрение кого-либо, потому что у меня нет ни будущего, ни уже даже настоящего. Я была чиста, как лист бумаги, и поэтому нашла настоящую подругу. Ту, которая на всю жизнь. К сожалению, очень короткую и не совсем чтобы жизнь.

Теперь внутри меня появился стержень. Есть только я и мои мечты. Я знаю, кто я и чего хотела… чего хочу прямо сейчас. У меня нет будущего и нет никакого беспокойства. Есть только здесь и сейчас. Я наконец в равновесии.

Вот он каков, Лабрис. Путь к себе самой сквозь всю шелуху, что нацепила на меня жизнь.

Даже не заметила, как дошла до конца. Недоуменно уставилась на брелок с дельфином в руке, а потом протянула его Даре:

– Держи. Это тебе. На память. Из всех остальных только этот предмет был на самом деле важным для меня.

Она плакала. Пришлось обнять ее и гладить по голове, пока плач не перешел в редкие всхлипывания. Даже несмотря на неожиданно теплое внутреннее спокойствие по поводу собственной судьбы, у меня все равно на глаза тоже навернулись слезы.

– Я же обещала, что не исчезну, не уйду насовсем. Где бы ни оказалась, я найду способ дать тебе знать, что все равно помню, что я рядом.