Михаил Парфенов - Голоса из подвала [litres]

Адрес электронной почты. У них они ведь похожи, различие в одну букву. А ему было так плохо, в голове все смешалось… и он перепутал.

На звонок ответили не сразу, лишь после десятка мучительно долгих гудков, когда Кулагин уже решил, что ответа вовсе не будет. Послышался слабый болезненный голос:

– Па… Помоги мне, папа…

Что-то треснуло в ухе, но не у него, звук раздался из телефона – мобильник выпал из слабой руки и ударился об пол? Сигнал оборвался.

Кулагин замер, в ужасе переводя взгляд с потемневшего экрана мобилы на монитор и обратно.

Милка, Миленок, Милочка… Дочка – родная и единственная.

Стены комнаты закружились, сливаясь в сером водовороте, готовом утянуть его за собой на черную непроглядную глубину – туда, где раскачивался стальной шар безумной боли, где, оскалив редкие гнилые зубы, Кулагина поджидала старая всеведущая ведьма.

– Хто-ни-буть… па-ма-х-хи-и-те-е-е…

Дрожащей рукой он схватил полторашку и надолго приложился к горлышку. Затем сунул в зубы очередную сигарету. Чиркнул зажигалкой раз пять, прежде чем смог прикурить.

– Господи прости, Милка…

Церковь. Надо обязательно в церковь заглянуть, свечечку поставить.

Господи прости…

Кулагин прикрыл глаза и откинулся на спинку стула.

– Леша, не делай этого!

– Держи ее!..

– Не дай…

– Я предупреждаю!.. Оставь мою дочь в покое!

– Разве ты не видишь, Фрося? Девочка слушает…

– Быстрее!..

– Не дай…

– Отвали от нее, скотина! Или я за себя не ручаюсь…

– Положи стул и не мешай нам рассказывать ист…

– …Как больно…

– …больно, больно, больно…

– Где они все? Девочки…

– Сбежали, сбежали, сбежали…

– Ударили стулом по голове и сбежали…

– Они приведут других…

– Таблетки, таблетки, опять таблетки…

– Огонь… нам нужен огонь…

В этом году их собралось всего шесть человек, а к вечеру осталось трое. Последней ушла, извинившись, Машкина. Дома еще ждала орава детей и злой муж.

Верзин сидел за столом между Леной и хозяйкой квартиры. Он приговорил, наверное, целую бутылку, но ощущал себя удручающе трезвым.

– Будешь нас развлекать теперь, – сказала Лена, раскрасневшаяся от вина.

– Доставай гармонь! – с наигранной веселостью воскликнул Верзин и наполнил бокалы одноклассниц. Поднял свою рюмку:

– За «А»-класс! За самых стойких!

Они чокнулись.

– Закусывай, – велела Лена.

Верзин откусил от бутерброда с колбасой и посмотрел на Олю, хозяйку.

Оля Самохина, в девичестве Шепелева, выглядела отлично, как всегда. Эти вьющиеся волосы цвета майского меда, по-детски припухшие губы, синее платье, ладно сидящее на стройной фигуре. Он подумал, что бывшие одноклассницы должны ненавидеть Самохину. Особенно Машкина, чей вес давно перевалил за центнер. Положа руку на сердце, его Лена не была такой тоненькой и в двадцать.

Поверх платья Оля накинула красную ленту с золотой надписью: «Выпускной-1993». Лента соблазнительно скользила по холмику ее груди.

– Наши-то как изменились, – заметила Лена. – Пухов седой совсем.

– А Машкина, по-моему, снова беременная.

– Зато вы какие были, такие и остались, – безбожно соврала Оля. – Помню, как вы на выпускном танцевали – такие же точно.

– Где уж там, – польщенно отмахнулась Лена.

– У меня тогда волос побольше было, – сказал Верзин, ковыряя вилкой пюре. – И стройный я был.

– Худой как глист, – уточнила Лена.

– Ой, что ж я, давай, Максик, я тебе курицы положу.

– Да куда… полный трюм.

– Нет-нет, ну под водочку-то.

Оля протиснулась через кухню к печи. Верзин проводил ее незаметным взглядом и механически погладил жену по колену.

– Тебе тоже, Лен?

– Ага, ножку.

Возвращаясь за стол, Оля чиркнула бедром по спине Верзина. У него моментально вспотели ладони.

– Ты молодец, – сказала Лена, откусывая курятины, – одна с ребенком на руках, а еще за собой следить время находишь. Правда, Максим, Шепелева у нас красавица?

– Ну да, – буркнул Верзин в тарелку.

– Почему ж одна? Сашка помогает. Хотя, – на губах Оли заиграла печальная улыбка, – без Сережки тяжело.

Прошлой осенью Самохина стала вдовой. Ее супруг Сергей погиб в шахте.

– Ну что мы всё о грустном, – спохватилась Оля, – Макс, давай тост.

Верзин поднял рюмку:

– За мушкетеров двадцать лет спустя!

Выпивая, Верзин рассматривал Самохину, ее белую шею без единой морщинки, красивые точеные плечи. Когда Лена заговорила с ним, он едва не упал со стула.